Александр Никонов - Наполеон. Попытка № 2

Наполеон понимал: если он сейчас уступит, то рано или поздно со стороны союзников всплывут новые требования территориальных уступок, потому что каждая территориальная уступка делает их сильнее. (И он был прав, чуть ниже мы увидим, как растут аппетиты и требования союзников.) Особенно Наполеон был возмущен позицией Австрии, которая практически шантажировала Францию: или отдайте Иллирию, или мы ударим вам в спину, присоединившись к врагам Франции!

Это понимание ситуации Наполеон высказал в беседе с австрийским представителем: «Я не желаю вашего вооруженного посредничества, потому что вы хотите половить рыбку в мутной воде. Вы начнете с Иллирии, а потом потребуете у меня Венецианскую область, потом Милан, и в конце концов заставите меня сражаться с вами. Так давайте начнем с этого, а не закончим!»

В чем в чем, а в логике Наполеону не откажешь. Его встречные предложения были непрошибаемыми: давайте вообще прекратим воевать и выдвигать друг другу территориальные претензии!.. Уже двадцать лет воюем, сколько ж можно? Пусть каждый владеет тем, чем он владеет. Да и с чего вдруг у союзников возникли к Французской империи какие-то территориальные претензии? Только из-за того, что в 1812 году наполеоновская армия погибла от морозов в России? Какая связь?.. Ах, вы не хотите мира? Получите войну!

…Заметьте, кто был инициатором этой войны — Россия! Пруссия же примкнула к ней поневоле — только потому, что русские войска оккупировали Пруссию.

После этой неудачной попытки мирных переговоров Наполеон вышел из Дрездена и разбил союзников под Бауценом.

От Бауцена Наполеон погнал русских-прусских к Берлину, и союзники вновь решили предложить ему перемирие. Дело в том, что Наполеон так сильно потрепал войска союзников, что Барклай де Толли прямо заявил Александру: армии нужны передышка и подкрепления.

Перемирие было заключено, причем обе стороны воспользовались ею для подтягивания резервов. После чего разборки вновь продолжились, только на этот раз к союзникам присоединилась Австрия, которой ну очень хотелось Иллирию!.. Теперь силы антифранцузской коалиции превышали силы Наполеона. У Наполеона вместе со всеми резервами было под ружьем 550 тысяч человек, а у союзников — 850 тысяч. Да еще союзникам деньгами помогала Англия.

Однако союзники, несмотря на такое впечатляющее численное превосходство, все равно побаивались Наполеона. Поэтому выписали из Америки бывшего французского генерала Моро. Генерала позвали в надежде на его военные таланты, которыми он когда-то блистал. Дело в том, что Моро после революции отлично воевал с интервентами и славился победами на всю Францию. Но потом судьба сыграла с ним злую шутку. Моро был ярым республиканцем и, по мере продвижения Наполеона к власти, все больше вставал в оппозицию к нему, закончив участием в очередном заговоре против Бонапарта. Поскольку Моро не был основной фигурой заговора, а был фигурой второстепенной, суд приговорил его всего к двум годам лишения свободы, после чего генерал был за былые заслуги прощен, точнее говоря, отсидку ему заменили высылкой из страны. Так он и оказался в Америке, откуда в 1813 году прибыл по приглашению Александра воевать с Наполеоном.

Пригласили его, повторюсь, за военные таланты, которые многими почитались едва ли не равными наполеоновским. И знаете, какой первый совет дал Моро союзникам? «Никогда не нападайте на те войска, которыми командует сам Наполеон. Нападайте на его маршалов. Там у вас хоть какие-то шансы есть…»

Показательный момент. Вот вроде бы Моро был всю жизнь республиканцем, через что, в общем-то, и лишился родины. А Наполеон был императором. Но когда один попавший в плен старый французский солдат увидел в русском тылу генерала Моро, то плюнул в его сторону и воскликнул: «Да здравствует республика!» Как видите, у простого француза не было сомнений, «кто есть ху», и кто за что сейчас воюет — кто за идеалы революционных свобод, а кто на стороне Бурбонов. Как не было таких сомнений и у всех остальных солдат наполеоновской армии, даже безусых юнцов, которые родились после революции и Бурбонов не помнили. Они воевали за Францию, на которую надвигалась огромная туча.

Очередная битва между Наполеоном и союзниками состоялась под Дрезденом. Наполеон ее выиграл. А невезучий Моро в этой битве был смертельно ранен ядром французской пушки. И только перед смертью до Моро вдруг дошло. Умирая, он вспомнил плюнувшего в него французского солдата и воскликнул: «Как! Мне, Моро, умереть среди врагов Франции от французского ядра!»

Похоронен Моро в Санкт-Петербурге.

Кстати, чтобы не отходить далеко от этих молниеносных наполеоновских побед, следовавших одна за другой, подобьем их «демографические» итоги. За победу под Лютценом Франция заплатила 20-ю тысячами жизней, за победу под Бауценом — 15-ю тысячами, под Дрезденом погибло 10 тысяч французов. Для сравнения: союзники потеряли под Дрезденом 25 тысяч, но их совокупные мобилизационные ресурсы в сравнении с ресурсами Франции были практически неисчерпаемыми. Союзники могли годами терпеть поражение за поражением, пока во Франции просто не кончились бы люди. Они это понимали, видя мальчишек, которые шли в бой и погибали под французским триколором.

Наполеон велел призвать еще 280 тысяч человек. Призвали. При этом половина из них по закону должна была призываться только через два года, то есть это были совсем почти дети. И их еще нужно было обмундировать, вооружить и обучить. А война уже шла, и наполеоновская армия таяла от победы к победе.

13 октября 1813 года состоялась так называемая «битва народов» под Лейпцигом. На стороне антифранцузской коалиции бились русские, пруссаки, австрийцы. А у Наполеона, помимо французов, воевали поляки, голландцы, итальянцы, бельгийцы, саксонцы и прочая мелочь. Людей у Наполеона было 155 тысяч, у союзников 220 тысяч. После первого дня боя союзники потеряли 40 тысяч человек, Наполеон 30 тысяч. Первый день битвы ничего не решил. К вечеру сражение утихло. А затем к союзникам подошло подкрепление — 110 тысяч человек. И к Наполеону подошло подкрепление — 15 тысяч. Больше ему взять было неоткуда.

Теперь у противника было двукратное преимущество. Утром разгорелся бой, в разгар которого случилось неожиданное: саксонская армия прямо во время битвы перешла на сторону противника. Причем не просто перешла, а прямо с тех позиций, которые они занимали, саксонцы, развернув пушки, начали в упор стрелять по своим, то есть по французам. Но ни двойное численное преимущество, ни предательство саксонцев не помогли союзникам победить. Второй день боя окончился вничью. Наполеон и в этой практически безнадежной ситуации сумел каким-то чудом удержать позиции. Но третий день неминуемо должен был закончиться катастрофой для французов. Поэтому ночью Наполеон снял войска с позиций и увел к Рейну — у него уже нечем было воевать: на день боя нужно было примерно 70 000 снарядов, а у французов оставалось только 16 000 — на пару часов стрельбы…