Анри Труайя - Петр Первый

Для отменного функционирования государства необходимо, чтобы каждый предмет был на своем месте и без надобности оттуда не доставался. Как бильярдные шары в лузе. И профессиональный игрок склонился над ними. Именно с этой точки зрения Петр ввел 24 января 1722 года знаменитую «Табель о рангах». Эта табель вместо генеалогического регистра вводила иерархию в зависимости от заслуг на государственной службе. Вся государственная служба разделялась на статскую, воинскую и придворную, и в каждом таком разряде устанавливалась лестница из 14 ступеней. На самой низшей, четырнадцатой ступени в статской службе был коллежский регистратор, в военной службе – прапорщики и мичманы, самый высокий чин в армии был генерал-фельдмаршал и генерал-адмирал, в статской службе – канцлер, в придворной – обер-камергер. И между этими полюсами располагались в иерархической последовательности остальные чины, каждый со своим наименованием и номером. Отныне в соответствии с этой табелью каждый получал чин, который определял место человека в обществе, в жизни статской, военной или придворной.

Таким образом, молодой простолюдин мог после нескольких лет усидчивой службы в правлении стать равным по чину капитану, не служив никогда в армии. Счастье стало открыто для многих: храброму солдату из низших слоев общества, находчивому писарю, ловкому иностранцу, удачливому авантюристу. Табель передавала «лучшей и старейшей знати» гражданским и военным функционерам, русским или иностранцам восемь первых рангов (до чинов майора и коллежского асессора), даже если они родились в самых скромных слоях общества. Раньше существовало местничество, когда право старшинства устанавливало запрет человеку служить под началом того, кто раньше был в подчинении у кого-нибудь из его предков. Свергая эту традицию, Петр приглашает «случайных людей» присоединиться к новой касте людей, управляющих страной. Молодые люди, вышедшие из народа, имели перед глазами пример Меншикова, когда бывший разносчик пирогов стал одним из самых влиятельных людей империи, Шафирова, бывшего торговца тканями, который стал вице-канцлером, Ягужинского, сына органиста одной из лютеранских церквей Москвы, получившего повышение по службе и занявшего должность генерального прокурора в Сенате, Девье, португальского еврея, который служил юнгой на торговом корабле, пока его не разбомбили, а теперь он префект полиции Санкт-Петербурга. Введение новой элиты, согласно чинам, сопровождалось сокращением привилегий для дворянства. Самые высокие сановники могли подвергаться таким же телесным наказаниям, как и простолюдины. Кнутом мог быть наказан и князь, и мужик, и никакой титул не мог защитить виновную голову. Так, князь Алексей Барятинский был наказан кнутом в публичном месте за то, что скрыл нескольких рекрутов от инспекции. В подражание Европе Петр начинает раздавать своему окружению десятками новые титулы графов и князей вместо прежнего названия бояр. Вместо прежних двух тысяч дворянских семей в его окружении вскоре их становится уже девять тысяч.

Другая реформа существенно изменила статус аристократических семей. 23 марта 1714 года Петр издал указ о единонаследии. Содержание этого указа заключалось в том, что собственник мог завещать все свое имущество только одному из сыновей, если не было сыновей, то одной из дочерей, но непременно только одному из детей. Если землевладелец умирал без завещания, то его старший сын или старшая дочь наследовали все его земли и крепостных, которые находились на этой земле. Другим детям могло достаться лишь имущество. Это учреждение единственного преемника на землю, постройки и крепостных было перенесением самодержавных принципов в частную жизнь. Оно позволяло избежать дробления земель, но также способствовало тому, что сыновья, оставшиеся без наследства, должны были предпринимать усилия, чтобы добывать себе хлеб, устраиваясь на службу, получая образование и занимаясь промыслами или торговлей.

Кроме землевладельцев, в сельском населении России при правлении Петра было еще две группы мужиков: свободные крестьяне и крепостные. Первые обрабатывали государственные или монастырские земли, вторые принадлежали землевладельцам. Учреждая подушный налог, царь приравнял к крепостным все категории крестьян. С введением этого указа на всей территории России крепостничество стало нормой жизни крестьян. Зависимые от всемогущественных хозяев, которые имели право наказывать их кнутом, но только не до смерти, продавать их, но только вместе с семьями, крепостные также страдали от государственных поборов. Они должны были кормить своими запасами расквартированные войска, которые к тому же использовали и их запасы дров, вторгались в избы и грубо обращались с их обитателями. Правительство заставляло их также участвовать в тяжелых работах (перевозка продовольствия, фортификационные работы, строительство дорог, рытье каналов), уклониться от которых и речи быть не могло и которые существенно затрудняли сельскохозяйственную эксплуатацию. Их преследовали сборщики налогов, подстерегала угроза военной службы, они не могли свободно перемещаться, не получив «отпускную челобитную» от своих хозяев, и жили в двойном страхе перед своим господином и перед функционерами. Сын простого ремесленника и первый экономист своей эпохи Иван Посошков утверждал, что в деревнях никто не умел читать и достаточно было офицеру показать так называемый императорский декрет, чтобы мужики отдали ему все, что им принадлежало. Они были не только невежественны, но и ленивы. Они рубили молодые деревья и уничтожали рыбу в реках, не думая о последствиях своих действий. Их избы походили на темные берлоги без окон, где в тесноте и зловонии жила вся семья. Мужчины, женщины и дети спали вповалку на печи и на полатях. «Мне говорили, что им так хорошо в этих теплых местах и им не нужны кровати, – писал Вебер в 1716 году. – Они не пользуются свечами, но держат в руках или в уголке рта длинные лучины, которые используют для освещения… Также, когда они получают монеты, они прячут их в рот, под язык». Превращаясь во вьючных животных, они становятся товаром для землевладельцев. Некоторые мелкие помещики специализировались на торговле девочками, которых они недорого покупали совсем маленькими, растили их, развратничали с ними, а потом дорого перепродавали любителям разврата. Этим девушкам зачастую была предначертана судьба проституток. В Санкт-Петербурге существовал рынок крепостных, где продавались целые семьи, с ценой, написанной на этикетке, приклеенной на лоб. За хорошего крепостного могли заплатить до шестисот рублей. Но хорошая лошадь стоила дороже. Большую часть прислуги в больших домах также составляли крепостные. Они выполняли всякие работы: были слугами, кухарками, кучерами, прачками, вышивальщицами, шутами, музыкантами, кормилицами. Основной обязанностью некоторых слуг было сидение в кресле, чтобы согреть место для хозяйки, когда она захочет сесть. Детей крепостных часто использовали как форейтеров и ямщиков, и они мерзли зимой, привязанные ремнями к спинам лошадей. Кучеры также мерзли на своих местах. Случалось, что деревенские дома, закрытые зимой, подвергались нашествию клопов. И с наступлением теплой погоды туда посылали слуг, чтобы они извели этих неприятных насекомых. Затем, в уже очищенный дом, приезжал господин со своей семьей. Если же в городе начиналась эпидемия, господа эмигрировали со всей своей челядью. Когда же опасность казалась позади, они отправляли нескольких крепостных на разведку в зараженную зону. Если никто из них не умирал, все обитатели возвращались в свое жилище. Слуги спали на полатях, в шкафах, в коридорах и переодевались только один раз в неделю, когда ходили в баню. Их били за малейший проступок. На Руси существовала даже поговорка: «Душа принадлежит Богу, голова – царю, а спина – барину».