Михаил Мельтюхов - Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

Безусловно, для этого существуют резервы — свободные силы, которые быстро перебрасываются к месту прорыва и наносят контрудар. Однако для успешного контрудара эти резервы должны находиться не слишком далеко от места прорыва и быть достаточно сильными, в противном случае они ничего сделать не смогут. А ведь противник тоже не сидит, сложа руки, — он по возможности маскирует сосредоточение своих сил на главном направлении и активно совершает отвлекающие маневры на второстепенных участках.

Хорошо если мы разгадаем смысл этих маневров и заранее определим место готовящегося удара. Ну а как ошибемся? Глухая оборона — это постоянное балансирование на канате: «обнаружим — не обнаружим», «успеем — не успеем». Даже если ты успел среагировать и не ошибиться девять раз, нет никакой гарантии, что это удастся сделать на десятый…

Вспомним, что даже в 1943 г. под Курском, когда было известно примерное время и примерное место немецкого удара, а Красная Армия имела существенное превосходство в силах, высокая маневренность войск и гибкость управления позволили немцам добиться локального превосходства на направлении главного удара и сохранять его в течение нескольких дней. Когда к советским войскам подошли резервы, снятые со «спокойных» участков фронта, немецкое наступление захлебнулось — но к этому времени противник уже преодолел два оборонительных рубежа и был близок к прорыву третьего.

Не будем забывать и то, что стараются забыть историки «ревизионистского» направления: вплоть до 1944 г. вермахт значительно превосходил Красную Армию в количестве (и качестве) автотранспорта, то есть в оперативной подвижности. Немецкие дивизии (причем не только танковые и моторизованные) имели возможность двигаться быстрее, чем отступали советские войска, даже «подвижные». Так, 12-й механизированный корпус, отходивший с линии Двины параллельно 41-му моторизованному корпусу противника, смог обогнать его только на подходе к Пскову, где немецкие войска были задержаны на несколько дней.

Лучший способ избежать описанной ситуации — контратаковать. Любая контратака вынуждает противника озаботиться ее парированием, сама возможность контратаки заставляет его выделять часть своих сил в резерв, ослабляя тем самым ударную группировку. Прорвавшиеся войска противника зачастую легче остановить контратакой во фланг, чем суматошными попытками создать новую оборону на их пути. Наконец, танковые и мотопехотные дивизии в наступлении, при всей их подвижности, имеют крайне уязвимые коммуникации; выходом даже незначительных сил на эти коммуникации можно сорвать все наступление.

Таким образом, мы видим, что постоянные контратаки советских войск летом 1941 г. вовсе не были следствием некомпетентности командования либо неверного понимания обстановки. Зачастую это был единственный способ остановить противника или хотя бы задержать его наступление. Именно контратаки 21-го механизированного корпуса против немецкого плацдарма в Двинске не только на неделю задержали здесь Манштейна, но и нанесли немцам существенные потери — и это при том, что противник имел здесь превосходство в силах.

Неверно было бы и возлагать всю ответственность за неудачи лишь на командующего фронтом генерал-полковника Ф. И. Кузнецова. Да, именно его несвоевременный приказ на отход с линии Двины вызвал крушение всей советской обороны. Но Кузнецов рассчитывал, что дивизии переданных ему 1-го механизированного и 41-го стрелкового корпусов успеют прибыть в район Пскова и Острова 2–3 июля. Увы, стрелковый корпус Кособуцкого завершил разгрузку только 6-го, а мехкорпус Чернявского оказался «распотрошен» по дороге.

Менее очевидно (но не менее важно) то, что Ф. И. Кузнецов изначально избрал неверную тактику управления своими войсками. Хорошо зная о недостатках связи, он продолжал отдавать приказы, то и дело отменяющие друг друга, причем зачастую — через голову армейского и корпусного командования. В результате приказы штаба фронта приходили в войска нерегулярно, зачастую более поздний по времени мог обогнать отданный раньше, и практически всегда они уже не соответствовали изменившейся обстановке. Наверное, в этой ситуации следовало ограничиться лишь общими директивами, возложив их выполнение на командующих армиями, которые все-таки находились ближе к фронту и имели возможность более оперативно реагировать на обстановку.

Наличие ряда соединений, зачастую импровизированных и с неясным подчинением, также затрудняло руководство войсками. Видимо, Кузнецов это понимал и сам — отсюда попытка обеспечить управление 12-м мехкорпусом, передав его «пустому» 65-му стрелковому корпусу, не имевшему других войск. Однако в создавшихся условиях гораздо эффективнее было бы отдать танкистов в подчинение командира соседнего 11-го стрелкового корпуса — либо же создать управленческую структуру более высокого уровня, возложив на нее ответственность за оборону всего угрожаемого участка перед немецкими плацдармами в Ливанах, Крустпилсе и Плявинасе. Кстати, именно таким импровизированным объединением стала 27-я армия, тоже созданная буквально «на коленке» из группы генерала Акимова и 21-го мехкорпуса. Правда, здесь немалую роль сыграло наличие под рукой свободного управления армии во главе с энергичным генералом Берзариным.

Не следует забывать, что неприятности продолжались и после снятия Кузнецова. Если внезапный захват немцами мостов в Двинске можно оправдать «неконвенционными» действиями диверсантов, то столь же быстрый и эффективный захват мостов через Великую у Острова никаких объяснений не имеет. Правда, мосты через Череху удалось взорвать вовремя, но эта река уже не стала существенной преградой. Зато мост через Великую у Пскова, наоборот, оказался взорван преждевременно — что повлекло за собой трагические последствия.

Не зная подробностей и не имея на руках материалов дела, трудно определить степень вины осужденных генералов Гловацкого и Кособуцкого: за взрыв моста, за утрату управления войсками, за неспособность удержать Псков, даже имея организованную оборону на естественном рубеже. Однако в бою за Остров 5 июля два полка 111-й дивизии 41-го корпуса действовали крайне пассивно, не поддержав танковую атаку, а затем не выдержав даже слабого натиска противника. Если неумение пехоты воевать может быть объяснено недостатком опыта у новобранцев и офицеров-резервистов, то вина за отсутствие управления в бою ложится на командира дивизии, а ответственность за плохое взаимодействие с танкистами 3-й танковой дивизии — на командира стрелкового корпуса как старшего начальника.

Вот как формулировались причины неуспешных боевых действий войск Северо-Западного фронта на рижско-псковском и островско-псковском направлениях в докладе генерал-майора артиллерии Тихонова уполномоченному Ставки генерал-полковнику Горо-довикову от 9 июля 1941 года: