Дэвид Кинан - Эзотерическое подполье Британии

«A White Rainbow» на Winter Solstice — один из лучших образцов вокала Бэланса. Эта песнь лунному вдохновению отражает скорость мыслительных процессов, характерных для сессий группы, в строках: «Лунное молоко изливается из моего беспокойного черепа и образует белую радугу». Серия завершается прекрасной кавер-версией народной песни «Christmas Is Now Drawing Near At Hand» в исполнении Роуз Макдауэлл. Свою аранжировку Coil относят к варианту The Watersons, вышедшему на их пластинке 1965 года Frost & Fire: A Calendar Of Ceremonial Folk Songs. Обычно эту песню пели цыганские семьи, и исследователь фольклора А. Л. Ллойд описывает ее как «назидательную рождественскую песню, исполнявшуюся главным образом попрошайками». Coil сохранили иронию, записав глубоко почтительный вариант, где вокал Макдауэлл зловеще удваивается игрой Бриза, виола которого напоминает крики чаек.

В 1997 году выдающийся музыкальный прогресс Coil резко контрастировал с продолжавшейся битвой Бэланса с алкоголизмом. Он записался в лечебный центр в Суррее на минимальный шестинедельный курс, но через три с половиной недели сбежал. Чтобы возместить растущие расходы на лечение Бэланса, Стэплтон, Тибет и Слизи записали благотворительную пластинку Foxtrot, куда вошли композиции Coil, Current 93, Nurse With Wound, Питера Кристоферсона и The Inflatable Sideshow. Замечательный трек Nurse содержит забавный сэмпл Роберта Сэндалла, ведущего экспериментального музыкального шоу на Радио 3 Mixing It, где он пытается описать потусторонние саундтреки Nurse. «Представьте джаз, — советует он. — Представьте панк». Аннотацию к диску Бэланс использует для своей исповеди: «Многим алкоголь предлагает комфорт, утешение и возможность пообщаться, но у алкоголиков он разрушает творческий дух. Он ловит его, присваивает, превращает в камень и уничтожает любой человеческий потенциал. Я — алкоголик. Я завишу от химического вещества „этиловый спирт“. Это мой демон. Мой безобразный дух. Подозреваю, что борьба с ним продлится всю мою жизнь. За последние несколько лет этот опыт усилился и стал мрачнее. Только поддержка друзей и близких позволяет мне достигать периодов ясности. Я благодарен им от всех своих сердечных червей».

Процесс создания Moon's Milk (In Four Phases) изменил суть музыки Coil. Для Love's Secret Domain было характерно размытое движение, но с 1997 года Coil начали менять себя через акты обретения спокойствия. Такой подход достиг своей кульминации на альбоме 1998 года Time Machines, одном из самых магических проектов Coil. Time Machines отчасти вдохновлен длительными монотонными пьесами композитора-минималиста Ла Монте Янга, а большая часть концептуального импульса связана с Энгусом Маклизом и его поэмой «Год». Перечисляя все 365 дней, «Год» одновременно и художественная литература, и природное магическое действо: переименования дней позволяли всем, кто жил согласно «Году», преодолевать границы времени. Факт столь легкого разрушения общепринятой реальности невероятно вдохновил Coil, и альбом Time Machines представил композиции, в буквальном смысле уничтожавшие время. «Вы создаете пространство, где можно перевести дух, просто меняя названия дней, — восхищенно говорит Бэланс. — Но здесь необходим тот, кто желает жить так вместе с тобой, и мне кажется, я с большей готовностью сделаю это с Саймоном Норрисом, нежели со Слизи. Представьте: я не могу работать, потому что сегодня день Зеленого Цыпленка! Time Machines должен излечить вас от времени. Время — это болезнь: все торопятся, времени ни на что не хватает, все стиснуто, сжато. Ваше время больше не ваше, оно принадлежит кому-то еще, вам за это платят, а потом вдруг обнаруживается, что его у вас нет, и вы начинаете занимать время. Оно — коммерческий проект, а Time Machines — попытка создать пространство, где люди могут остановиться и отдохнуть».

Но также этот была попытка создать машину времени, портал для перехода. На обложке изображалось зеркало Джона Ди, а основные компоненты его небесной монады выпустили в серии «мигающих» наклеек. «Есть много возможностей, — продолжает Бэланс. — Например, священная музыка: она выводит вас из себя, останавливает время, переносит куда-то еще. Хорошая сакральная музыка создает подлинное ощущение развоплощенности, и то же самое — уход от времени, игра с бесконечностью, — наблюдается в определенных психоделических экспериментах». А когда вы возвращаетесь, неизменно возникает вопрос времени — который час, сколько нас тут не было? Бэланс и Слизи провели множество наркотических исследований для Time Мachines, сочетая этот опыт с контурами и эффектами звукового гула. В таких работах Coil, как Love's Secret Domain, наркотики использовались в процессе их создания, чтобы погрузиться внутрь микроструктуры музыки. Однако в случае с Time Machines их принимали в конце, чтобы объяснить воздействие треков. «Сверяя наркотики и звуки, мы больше опирались на чувства, — говорит Бэланс. — Мы оба понимали, когда возникает ощущение отсутствия времени — звуки были не просто звуками, существовавшими сами по себе. Вы чувствовали себя так, словно куда-то соскальзываете, словно границы реальности размыты. Все начинало расплываться, и мы понимали, что стоим на правильном пути».

«Time Machines возник в то время, когда я развлекался дома с модульными синтезаторами, — говорит Макдауэлл. — Мы всегда помнили о том, что определенные тона способны вызывать интересные ощущения, когда вы задаете и поддерживаете какую-то частоту, и у вас появляется конкретное настроение или меняется сознание. Однажды я экспериментировал с модульными синтезаторами, искал тона, которые могли бы длиться и длиться, и тут подумал: круто, в этом есть что-то очень интересное». Макдауэлл привез свое оборудование в штаб-квартиру Coil, чтобы поставить эксперимент на них. Они немедленно начали терять связь с реальностью безо всякой помощи химических веществ, и Макдауэлл понял, что оказался прав. Вместе с Бэлансом он попал под очарование оккультной силы Чаконы фа-минор органиста и композитора 17 века Иоганна Пахельбеля; теперь, слушая непрерывный органный гул Макдауэлла, они вернулись к прежним разговорам о растворяющих время качествах музыки Пахельбеля. Так они начали творить собственную машину времени.

«Мы все пришли к выводу, что дело того стоит, — продолжает Макдауэлл. — Изначально вещь задумывалась длиною в целый CD, и мы хотели использовать одни только модульные синтезаторы, ничего цифрового, только старые инструменты, которые обрели собственную жизнь, используясь в течение десятков лет. Схемы закорачивает, и они становятся случайными в том смысле, что вы не можете полностью повторить звук другими средствами. Многие композиции были длиннее, чем те варианты, что оказались на диске; мы выделяли фрагменты, которые действительно переносили нас во времени».