Виктор Устьянцев - Автономное плавание

Корнеев рассказывает неторопливо, с юморком, но никто не улыбается. Стрешнев наблюдает за моряками, видит, как по ходу рассказа меняется выражение их лиц, потом Стрешнева и самого настолько захватывает рассказ Корнеева, что он уже не замечает сидящих рядом, переживая все перипетии драматической истории, связанной с "поцелуем Жаннеты".

И он досадливо морщится, когда неожиданно появившийся за его спиной вахтенный шепчет ему на ухо:

- Товарищ командир, вас просят в центральный пост.

Едва он появляется в центральном посту, как Осипенко докладывает:

- Акустики прослушивают шумы винтов.

Стрешнев идет в выгородку к штурману, Горбатенко отодвигается, уступая ему место у карты.

Судя по всему, они встретились с атомной лодкой. Та идет курсом на зюйд-зюйд-вест восемнадцатиузловым ходом.

- Контакта с нами они не имели, - докладывает за спиной Осипенко. - Мы же получили контакт в режиме шумопеленгования, после чего я уменьшил ход до самого малого. Сейчас дистанция увеличивается.

И как бы в подтверждение его слов, из акустической рубки докладывают:

- Пеленг быстро меняется вправо, тон эха много ниже.

"Вот и в Арктике стало тесно, - подумал Стрешнев. - Хорошо еще, что они нас не услышали. Видимо, не предполагали, что могут тут кого-либо вообще встретить, вот и прохлопала их служба".

- Спасибо, - говорит Стрешнев старпому.

Перед самым походом Матвей успел перечитать записки командира американской атомной лодки "Скейт" Джеймса Калверта и обратил внимание на то, что Калверт весьма недвусмысленно говорит о целях освоения американцами Арктики. Он пишет, что в полученном им оперативном приказе прямо говорится, что "использование Северного Ледовитого океана для боевых действий окажется возможным, если подводные корабли будут в состоянии всплывать на поверхность хотя бы периодически..."

Значит, все-таки для боевых действий. Конечно, район Арктики очень удобен не только потому, что лодку тут почти невозможно обнаружить. Суть еще и в том, что из Арктики установленные на американских лодках ракеты "Поларис" могут простреливать почти всю территорию Советского Союза.

Стрешнев пишет радиограмму командованию о времени обнаружения, координатах, курсе и скорости лодки.

Шумы ее винтов уже еле прослушиваются. А вот акустики уже докладывают, что горизонт чист.

19

- До полюса осталось полторы мили! - доложил Горбатенко.

Все, находившиеся в центральном отсеке, потянулись к эхоледомерам и телеэкрану. Перья эхоледомеров вычерчивали острые выступы нижней кромки полярных льдов, а на телеэкране изображение вообще было настолько мутным, что невозможно было ничего различить.

Стрешнев поднял перископ. По сравнению с черно-белым телевизионным изображением через перископ картина представилась более красочной и яркой, потому что объектив перископа находился ближе к нижней кромке льда, чем объектив телекамеры. В темно-зеленой воде отчетливо проступали неровные выступы льда, казалось, они нависли над самой головой, и лодка вот-вот зацепится за них. У Стрешнева даже дрожь пробежала по телу, хотя он знал, что от ограждения рубки до этих выступов добрых два десятка метров.

- До полюса один кабельтов! - опять доложил штурман. И упавшим голосом добавил: - Толщина льда двенадцать метров.

"Видимо, на самом полюсе всплыть не удастся, - подумал Стрешнев, все еще с надеждой следя за перьями эхоледомера. - Придется искать полынью где-нибудь поблизости".

Но вот лодка миновала полюс, прошла еще около двух миль, а лед был сплошным, даже трещины не удалось обнаружить. Приказав лечь на обратный курс, Стрешнев спросил у Кошелкина:

- Какова скорость подвижки льдов в этом районе?

- Около двух с половиной миль в сутки.

- Штурман, рассчитайте четыре галса в квадрате трех миль, - попросил Стрешнев. Если в этом квадрате не окажется ни одной полыньи, то в течение ближайших суток нечего и надеяться всплыть в районе полюса. Это понимали все.

Обидно, конечно, пройти подо льдом не одну сотню миль и не иметь возможности всплыть точно на полюсе. "Ну а, в общем-то, какое это имеет значение, если всплывем в четырех-пяти милях от него? - думал Стрешнев. Все необходимые замеры в точке полюса мы и так сделали, остальные проведем по льду, если все-таки найдем полынью".

Ее обнаружили на третьем галсе. Но полынья оказалась слишком мала - в длину всего тридцать семь метров и в ширину около пятнадцати. И хотя всплыть в ней было невозможно, все опять повеселели: раз есть одна, должна быть и вторая, и третья.

- Поищем в другом полушарии, - сказал Стрешнев и отдал распоряжение об изменении курса.

Но и в другом полушарии подходящей полыньи поблизости от полюса не оказалось. Стрешнев решил увеличить квадрат до пяти миль и пройти по всем четырем его сторонам, не очень рассчитывая на успех и в этот раз. Вот уже третий час они крутились возле полюса, а всплыть не могли.

Разрешив команде посменно обедать, Стрешнев и аира вился было в кают-компанию, когда Горбатенко крикнул:

- Над нами чистая вода.

Достаточно было одного взгляда на телеэкран чтобы убедиться в этом.

- Штурман, определять границы полыньи! Поднять перископ!

- Есть!

Должно быть, весть об обнаружении полыньи дошла и до кают-компании, все офицеры вернулись в центральный отсек. Горбатенко и Кошелкин расстелили на прокладочном столе специальный планшет и делали на нем отметки, следя за световым пятном автопрокладчика.

- Над первым опять лед! - доложил Осипенко, щелкая переключателем гидроакустических вибраторов. - Над вторым тоже лед!

"Проскочили, - с досадой подумал Стрешнев. - Как бы не потерять". Из опыта наших и американских подводников, плававших подо льдами, он знал, что потерять полынью было не так уж трудно.

- Право на борт! Левая малый вперед, правая полный назад! Штурман, последний курс?

- Сорок пять.

- Курс двести двадцать пять!

По характерному дрожанию палубы Стрешнев почувствовал, что винты начали забирать, и остановил обе машины. Репитер гирокомпаса показывал, что нос лодки медленно катится вправо.

- Толщина льда над первым - один и девять десятых, - доложил Осипенко и почти тотчас же крикнул: - Над первым чисто!

Теперь лодка прошла под полыньей медленно, когда инерция уже окончательно гасла. Подняв перископ, Стрешнев увидел светлое пятно, напоминающее крылья чайки. Это и была полынья.

Когда при следующем заходе лодка оказалась посередине ее, Стрешнев приказал всплывать.

- Глубина тридцать, - доложил вахтенный на посту погружения и всплытия.

- Всплывать до двенадцати метров! - приказал Стрешнев и закинул рукоятки перископа. - Убрать все выдвижные устройства!