Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

В результате длительного, ярко эмоционально окрашенного диспута, заверений в том, что отныне овцы будут более, чем сыты, а морские волки мирно будут пасти свою паству, стороны сошлись на следующем: 1. Излишки мяса и молокопродуктов, скопившиеся в провизионках, будут в течение месяца выданы личному составу в качестве дополнительного питания. 2. Любые распоряжения медицинской службы отныне приобретают силу закона, обязательного к исполнению с первого предъявления. 3. Протоколы следствия ложатся на самое дно сейфа и могут быть извлечены при первом же нарушении подписанного договора. 4. Нервную систему командира надо беречь, т.к. любые криминалы, вскрывающиеся на корабле, не способствуют его служебному росту.

В результате проведенной операции питание личного состава значительно улучшилось. Морской волк Фомич напялил на себя овечью шкуру, а докторский холодильник... Но это уж была инициатива старшины первой статьи Ходжаева.

Хирург крейсера, лейтенант Романов невысокого роста, тощ, порывист в движениях, точен в формулировках, решителен, самолюбив и работоспособен. Теоретическая подготовка по хирургии основательна, однако, практические навыки, естественно, отстают от теории. Лейтенант! Недостаток их компенсируется хирургическим бесстрашием и отсутствием сомнений в целесообразности применения скальпеля, как средства лечения. Любовь к начальству и постоянная готовность к самопожертвованию ради него, – врожденная. И постоянно светится на лице с яркостью неоновой рекламы. Тяготы и лишения военной службы и повышенная требовательность со стороны ретивого молодого начмеда налагают на чело военэскулапа печать хронической усталости, которая мастерски демонстрируется хирургом в беседе со старшими начальниками. Ковать свое служебное счастье надо смолоду. Горн, ярко пылающий и старательно вздутый, может компенсировать недостатки в качестве металла. Побольше блеска! Об одном из качеств души врача-хирурга поведал мне майор Данилов.

– Петр Иванович, мне, как вашему начальнику по специальности на время похода, хотелось бы вас предупредить, что Ваша внеслужебная деятельность не может укрыться от моего всевидящего ока, т.к. ваш подчиненный Романов исключительно честен в оценках. На мои вопросы о том, чем занимается начмед после двадцати одного часа, он откровенно мне заявляет:

– Сервирует стол для встречи командиров боевых частей.

– Призываю вас к осторожности, так как излишняя честность подчиненного может выйти вам боком. Вот так, моя голубоглазая радость.

– Спасибо. Я учту ваше предупреждение.

Больной острым аппендицитом обратился за помощью вечером, когда вьетнамское тропическое солнце собралось нырнуть в джунгли. Романов, осмотрев больного, прибыл с докладом к начальнику. Сама решительность и готовность.

– Петр Иванович, я сейчас пойду на операцию. За успех можете не переживать. На моем счету уже около четырехсот аппендэктомий, сделанных самостоятельно, операционная к работе будет готова через час. Прошу быть моим ассистентом.

Сраженный наповал цифрой “четыреста”, я, однако, и в лежачем положении голову не потерял, и мысленно уменьшил количество полостных операций, проведенных хирургом, раз в десять.

– Несмотря на ваш колоссальный опыт и мое полное доверие к вам, как специалисту, операцию буду проводить я сам по следующим причинам: во-первых, в море вы пока еще не оперировали ни разу, и несмотря на Ваши заслуги, я все же сам должен убедиться в вашем мастерстве, так как ответственность за все происходящее в медслужбе лежит все же на мне. Поэтому вы будете ассистировать.

Во-вторых, не исключено, что излишнее ваше рвение к скальпелю, может повредить больному. А ведь о нем, прежде всего, мы должны думать. Следующая операция – ваша. И давайте-ка без излишних эмоций. Скажите, кстати, терапевту, чтобы на время проведения операции в операционной было обеспечено музыкальное сопровождение. Не рок и не бит, конечно.

Хлопнув дверью, обиженный напрасным (как он полагал) недоверием, хирург удалился. Операция прошла успешно. Операционная бригада получила благодарность командира, врач-хирург в дополнение получил от меня указание тренироваться в вязании хирургических узлов и параллельно изучать теоретический ход операций. Цифру “четыреста" необходимо было уменьшить раз в сорок.

Бухта Камрань живописными изгибами врезается в береговую черту южного Вьетнама. Аквамарин чистейшей, не запятнанной мазутом морской соленой воды, призывно манит к себе, обещая прохладу и снятие стрессов, накапливаемых нервной системой моряков с рачительной добросовестностью мольеровского скупого. Белизна песка естественных пляжей может конкурировать с сахарной пудрой, живописные сопки, поросшие бурной тропической растительностью, напоминают голову человека, больного сифилисом, демонстрируя симптом гнездного облысения – результат действия применявшихся во время войны с американцами дефолиантов, взорванные пирсы и разрушенные при оставлении Вьетнама американской армией коттеджи, дополняют картину. Изобилие заржавевшего оружия и боеприпасов, валяющихся на берегу и утопленных в море, щекочет нервы и напоминает белорусские партизанские военные края. Хочется поиграть в войну. Слухи о скрывающихся в джунглях вооруженных бандитах, ночные выстрелы и редкие, непонятно мерцающие огоньки на сопках, вселяют тревогу.

На пляж экипаж отправлялся по сменам. Пересчитанные десятикратно и столько же раз проинструктированные по правилам безопасности на воде, матросы загружались в корабельный баркас, чтобы через десять минут исполнить команду “в воду!” Плавать, естественно умели все, даже те, кто до службы воду видел лишь в кувшине. Доктор, зажав под мышкой зеленую с красным крестом сумку на случай оказания помощи утопленнику, дымил сигаретой на корме, демонстрируя всем вредную привычку курения табачных изделий. Корабельный помощник Найчик, свесив военно-морскую грудь, скороговоркой отчитывал замешкавшихся, угрожая нерадивым отречением от купания. Боцман Драгун рассказывал очередную байку из серии ‘“Майская ночь или утопленница”. Механик отчаянно крутил ручки акваланга, недовольно шипевшего стравливаемым воздухом. Наконец, баркас двинулся “ к камню”, как назван был один из уютных участков берега, отведенного местными властями для отдыха советских военморов. Яркое солнце равнодушно плевало в спины оживленных мореманов свою лучистую энергию, гарантируя корабельной медицине работу по лечению ожогов первой и второй степени.

И, наконец, долгожданная команда вышвырнула в воду зноем истомленные, покрытые потом и прыщиками тела моряков. Насыщенная йодом и солью вода ласково пощипывала кожу. Имеющие при себе трубки и маски, с интересом приступили к созерцанию богатейшего и красивейшего, как турецкий паша, подводного мира Южно-Китайского моря. Все дно на отмели было усеяно морскими, вооруженными острыми роговыми шипами, звездами. Заросли мертвых кораллов, утыканные черными, ощетинившимися длинными иголками пятнами ежей, походили на царство Черномора, хранящего под колпаком-невидимкой желанную всеми Людмилу. Плавно раскачивающиеся живые кораллы нежно ласкали любопытные мужские руки. Мириады снующих всюду разноцветных рыбок наглядно демонстрировали скудость ассортимента Владивостокского зоомагазина. Души, оставив отдыхающие тела, резвились самостоятельно. Призывы к соблюдению воинской дисциплины разбивались о камень.