Эрнст Саломон - Вне закона

Фишер сказал после долгой паузы: — Он выглядит очень приличным.

В субботу 24 июня 1922 года, около 10.30 утра, машина стояла на боковой улице Кёнигсаллее в пригороде вилл Груневальда, поблизости от квартиры Ратенау. В месте, где улица вливалась в Кёнигсаллее, стоял в ожидании Фишер. Керн вытащил из машины свой старый прорезиненный плащ. Техов возился под капотом машины. Он сообщил Керну, что механизм подачи масла испорчен. Но для короткой и быстрой поездки машина еще сгодится.

Керн оставался в своей свободной невозмутимости. Я стоял перед ним и рассматривал его. Я дрожал настолько сильно, что я одно время подумал, что мотор машины, к которой я прислонился, уже запущен. Керн залез в свой плащ. Я хотел что-то сказать, что-нибудь теплое, уверенное. Наконец, я спросил: — Какие мотивы мы должны будем назвать, если нас поймают?

— Если вас поймают, — весело сказал Керн, — тогда просто валите всю вину на меня. Это само собой разумеется. Ни в коем случае не говорите правду, говорите что-нибудь, боже, говорите все равно что. Говорите что-нибудь, что могут понять люди, которые привыкли верить своим утренним газетам. Как по мне, так можете говорить, что он был одним из Сионских мудрецов, что его сестра вышла замуж за Радека или еще какую-то глупость. Или говорите, что вам предварительно разжуют газеты, что они усвоят как коричневое масло, если они это найдут в ваших высказываниях. Вероятно, они тогда немного устыдятся. Если вам вообще нужно будет говорить, то говорите как можно более плоско, только так вас поймут. То, что двигало нами, они не поймут никогда, и если бы они могли это понять, то это должно было бы унизить вас. Постарайтесь, чтобы они вас не взяли. Скоро каждый человек будет на счету.

Он натянул кожаный водительский шлем на голову. Лицо его смотрело смело и открыто из коричневого, строгого оформления. Он сказал: — От дела в Дюссельдорфе отказываться нельзя. Вчера я получил сообщение, что и на этот раз контрабанду оружия из Фрайберга предали. Людей нужно предостеречь, позаботься об этом. Тебе нужно сразу уехать из Берлина. Эльберфельдцы должны проследить за Йозефом Маттесом, в Кёльне, он готовит для своих сепаратистов большой удар. Габриэль не может покидать Пфальц, если там наверху начнется. Если Гитлер не упустит свой час, то он как раз тот человек, каким я его считаю. Опоздать на год — это значит поторопиться на десятилетие. Передай от меня привет всем товарищам.

Он взял пистолет-пулемет с сиденья и положил его под передние сиденья так, чтобы в любой момент его можно было выхватить. Он повернулся ко мне и посмотрел мне прямо в лицо. — Удачи тебе, парень, ты неплохой малый, смотри, не изменяй себе. У меня есть просьба, не убивайте Вирта; он порядочный человек и совсем неопасный. Он склонился вперед, он взял меня за пиджак. Он тихо произнес: — Ты и представить себе не можешь, как я рад, что теперь для меня все это уже позади.

В этот момент маленькая, темно-красная машина на спокойной скорости ехала вверх по Кёнигсаллее. Фишер проскользнул мимо и молча сел в машину. Техов сидел за рулем; лицо его внезапно стало серым и как бы вырезанным из дерева. Керн быстро пожал мне руку, и потом стоял, большой, с развевающимся пальто, в машине. Машина начала дрожать. Я бросился к дверце, и протянул руку внутрь.

Никто не схватил ее. Керн сел. Машина поехала.

Машина поехала; я хотел удержать ее, она скользила с жужжащим звуком. Я хотел кричать, я хотел бежать, я оставался парализованным, пустым, застывшим, полностью покинутым на серой улице. Керн оглянулся еще раз. Еще раз я увидел его лицо. Потом машина с шумом свернула за угол.

Убийство

Вальтер Ратенау убит

Берлин, 24 июня. По официальному сообщению сегодня в первой половине дня министр Ратенау, вскоре после того, как он покинул свою виллу в Груневальде, чтобы отправиться в министерство иностранных дел, был застрелен и умер на месте. Преступник ехал рядом на машине и после совершенного действия умчался дальше.

Сообщение газеты «Берлинер Тагеблатт».

Строитель Кришбин как свидетель преступления так описал произошедшее в «Фоссише Цайтунг»:

«Примерно без пятнадцати одиннадцать утра две машины со стороны Хундекеле выехали вниз на Кёнигсаллее. В передней, более медленно движущейся машине, которая ехала, примерно, по середине улицы, на заднем сидении сидел господин; можно было точно узнать его, так как машина была открытой, также без летнего верха. В задней, тоже полностью открытой машине, шестиместном, окрашенном в темно-защитный цвет, мощном туристическом автомобиле, сидели два господина в длинных новых с иголочки кожаных пальто и в таких же кожаных шлемах, которые оставляли открытым только овал лица. Видно было, что они были абсолютно безбородые. Шоферские очки они тоже не носили. Кёниг-саллее в Груневальде — это сильно оживленная автодорога, так что там не обращают внимания на каждую машину, которая проезжает. Но мы все видели эту большую машину, потому что наше внимание привлекли элегантные кожаные вещи пассажиров. Большая машина обогнала меньшую машину, которая ехала более медленно, почти по рельсам трамвая, пожалуй, потому что хотела подготовиться к большому крутому повороту, на правой стороне улицы и сильно прижала ее налево, почти на нашу сторону улицы. Когда большая машина прошла примерно на половину длины второй машины вперед, и единственный пассажир второй машины посмотрел направо, нет ли там, столкновения, один господин в тонком кожаном пальто наклонился вперед, выхватил длинный пистолет, приклад которого он зажал у себя подмышкой, и направил на господина во второй машине. Ему вовсе не нужно было целиться, это было настолько близко; я смотрел, так сказать, непосредственно ему в глаза. Это было здоровое открытое лицо, как у нас говорят: лицо офицера. Я спрятался, так как выстрелы могли бы и по нам попасть. Тогда выстрелы уже затрещали очень быстро, так же быстро, как у пулемета. — Когда один мужчина закончил стрелять, другой встал, вытащил что-то — это была яйцевидная ручная граната («лимонка» — прим. пе-рев.), выдернул чеку и бросил ее в другую машину, совсем близко с которой он проезжал. Еще раньше господин уже осел на своем сиденье и лежал на боку. Теперь шофер остановился, совсем близко от Эрденер штрассе, где была куча мусора, и кричал: — Помогите, помогите! Внезапно чужая большая машина дала полный газ и промчалась по Валлотштрассе. Между тем машина с застреленным человеком стояла у бордюра. В то же самое мгновение раздался треск, и яйцевидная граната взорвалась. Господин на заднем сиденье прямо-таки был подброшен взрывной волной, даже машина немного подпрыгнула. Мы все сразу подбежали и нашли на проезжей части девять патронных гильз и чеку от гранаты. Части деревянной обивки отлетели от машины. Шофер снова завел свою машину, одна девушка села в машину и подпирала бессознательного, пожалуй, уже мертвого господина, и на большой скорости машина поехала назад по дороге, по которой она приехала сюда, по Кёнигсаллее назад к полицейскому участку, который лежит дальше примерно на тридцать метров в конце Кёнигсаллее за Хундекеле».