Пол Баррел - Королевский долг

— Я серьезно! — прибавила принцесса.

— Честно говоря, это для меня далековато — отозвался я.

— Знаю, знаю, — перебила она меня и, захлопнув брошюру, перевела разговор в другое русло.

Оживление в Кенсингтонском дворце ярко контрастировало с затишьем в Старых конюшнях. Там не было ни заместителя дворецкого, ни круглосуточной горничной, ни личного секретаря, так что мне непрерывно приходилось носиться туда-сюда. Я знал, что провожу на работе слишком много времени: выхожу из дома в восемь утра и возвращаюсь не раньше одиннадцати. Перед Марией я всегда представал душевно опустошенным, изможденным и раздражительным. Александр и Ник виделись со мной лишь по воскресеньям или когда принцесса приглашала их поиграть во дворце. Семейная жизнь, разумеется, страдала. С тех пор как в феврале принцесса дала согласие на развод, я неотлучно находился подле нее, разделяя с ней все горести и волнения, вызванные угрозой резких перемен.

— Пока ты наблюдаешь, как рушится одна семья, в другой уже забыли, как ты выглядишь, — возмущалась Мария. — Это не у принца и принцессы Уэльских брак втроем, а у нас: ты, я и принцесса. Я устала, Пол.

Под угрозой оказался и другой брак Баррелов. Мой брат Грэм сознался, что изменяет своей жене Джейн, и она ушла от него и забрала детей. В отчаянии, обливаясь слезами, он позвонил мне в буфетную — видимо, браку его и впрямь конец. Мы ведь одна семья, так что его ситуация беспокоила меня, пожалуй, больше, чем развод принца и принцессы. За обедом в тот день, когда позвонил Грэм, принцесса подметила мое подавленное состояние. Еще на барбекю в Хайгроуве она поняла, как близки мы с братом.

После обеда она обратилась ко мне:

— Не дашь мне телефон Грэма? Я позвоню ему. Вечером, сев за рабочий стол, принцесса набрала номер

Грэма в Грассмуре, в Честерфилде. В это время мой брат сидел на диване перед телевизором.

— Здравствуй, Грэм, это Диана. Пол очень переживает, и ты, думаю, тоже, — проговорила она.

Грэм поверить не мог, что с ним говорит Ее Высочество, да и на работе ему не поверили бы, расскажи он, что сама принцесса Уэльская позвонила ему, чтобы дать совет относительно брака. Принцесса оказалась на высоте. Выслушала, нашла слова утешения, поделилась собственным опытом, рассказала как тяжело, когда брак распадается. Расспросила его о любви, о браке, о другой женщине, о будущем и впоследствии звонила ему еще трижды. Говорила без обиняков. Объяснила Грэму, как глупо он поступил, и уверила, что если он любит жену, то должен убедить ее вернуться. Грэм, опираясь на помощь принцессы, так и сделал. По сей день мой брат благодарит принцессу за спасение брака.

Вот только собственный брак принцессы, к ее глубокому сожалению, сохранить не удалось. Каждый вторник, по вечерам, у ворот дворца появлялся лорд Мишкон. По мнению принцессы, этот невысокий деликатный человек обладал недюжинным умом. К тому же он был невероятно обаятелен. В те зимние месяцы я отворял дверь и лорд Мишкон, входя, снимал шляпу. Пожимая принцессе руку, он часто говорил:

— Простите, что у старика рука холодная, мэм. Уверяю вас, сердце у него горячее.

Он еще не начал рассказывать о переговорах с адвокатами мужа, как на лице принцессы появилась улыбка. Летом хорошие и дурные известия приносил уже другой адвокат, Энтони Джулиус. К концу июня остались лишь мелкие формальности.

Бракоразводный процесс начался с того, что принцессе пообещали огромную сумму отступного: 17 миллионов фунтов. Условия принца Уэльского оказались таковы: взамен он желал получить несколько акварелей дальних немецких родственников, пару кресел (около 1780 года) и все столовое серебро времен Георга III, которым мы пользовались каждый день.

1 июля, в тридцать пятый день рождения принцессы, на нее нескончаемым потоком посыпались цветы, подарки и открытки. Какой-то фанат прислал ей два букета высоких красных роз — всего тридцать пять. Но два дня назад, в субботу, принцесса удивилась куда больше. В парадную дверь позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть — мы никого не ждали, — я повернул медную ручку.

Вот уж кого я не ожидал увидеть — так это наследника престола. Принц Чарльз вошел, не дожидаясь приглашения.

— Я могу войти, Пол? — спросил он, уже войдя. На лужайке возле конюшен, позади дворца, принца должен был ждать вертолет, но принц Чарльз пришел слишком рано, вот и решил заглянуть к бывшей жене.

— Думаю, вы знаете дорогу, Ваше Высочество.

Он улыбнулся и стал подниматься по лестнице. Если уж я так удивился, то что же будет с принцессой?

— Диана, ты там? — позвал принц Чарльз, поднимаясь по ступенькам; я следовал за ним.

Принцесса в недоумении стояла на площадке второго этажа, они расцеловали друг друга в щеки. Через плечо принца Чарльза я видел, что глаза ее полны притворного ужаса. Но долго она выдержать не могла и, как обычно, разрядила обстановку шуткой:

— Ты, наверное, приехал за мебелью, Чарльз? Впервые за долгое время муж и жена, находящиеся

в неловком положении из-за тяжелого развода, дружно рассмеялись. «Ах, если бы они сделали это прилюдно!» — подумал я. Они хорошо ладили если не как супруги, то как друзья. Это была странная и, вместе с тем, печальная сцена. Я заметил, как волновалась принцесса. Энергия возвращалась к ней прямо на глазах. Все было сердечно, просто, благородно. Я спустился в буфетную, чтобы приготовить принцу чашку чая, как он любил: крепкий «Эрл Грей» и немного молока.

В середине июля Букингемский дворец объявил, что получено условное судебное решение о расторжении брака. Оно касалось одного-единственного пункта: титула «Ее Высочество» для принцессы. Королева предлагала титул «Диана, принцесса Уэльская», но что касается «Ее Высочества», то вопрос оставался открытым. Мне известно лишь, что принцесса позвонила зятю, личному секретарю королевы сэру Роберту Феллоузу, чтобы узнать, может ли она сохранить титул «Ее Высочество». Просьба принцессы была отклонена. Она получит 17 миллионов фунтов, но лишится королевского статуса. Принцесса не стала бы настаивать, но титул был для нее крайне важен, так как, по ее словам, она получила его при вступлении в брак и ей больно с ним расставаться. Титул — часть личности принцессы, к тому же именно будучи Ее Высочеством, она без устали трудилась много лет. Окончательное решение, принятое у нее за спиной, очень огорчило принцессу.

В расстроенных чувствах принцесса обратилась к Уильяму. Потом рассказывала мне, как в тот вечер, когда она лишилась титула, Уильям сидел, обняв ее, а потом сказал:

— Не расстраивайся, мамочка, я возвращу тебе титул, когда стану королем, — от чего принцесса еще больше расплакалась.