Женские истории в Кремле - Галина Николаевна Красная

Любезно поздоровавшись, Елена Викторовна пригласила Веру к роялю, и сама села к инструменту. От волнения у Веры пересохло горло — язык прилип к небу. Она вдруг почувствовала, что не только петь, даже слова сказать не сможет…

— Ты не робей! — подбодрил ее Костя.

— Ну-с, что будем петь? — спросила Елена Викторовна, делая вид, что не замечает волнения девушки, — давайте начнем с арпеджио…

Вера вдруг почувствовала необычный прилив сил, и, собравшись с духом, во всю мочь пропела заданное арпеджио от «до» первой октавы до «соль» второй.

Елена Викторовна закрыла уши ладонями.

— Зачем же так громко?.. Вы же не иерехонская труба!., воскликнула она. — Даже не представляю, что делать с таким большим звуком… Его, прежде всего, надо унять!

— Дорогая Елена Викторовна, — улыбаясь сказал Костя, — звук большой потому, что здесь и Волга-матушка и Амур-батюшка!

— Да-а-а, голосище! — все еще не могла успокоиться Елена Викторовна. По ее указанию Вера исполняла еще несколько упражнений, после чего профессор захлопнула крышку рояля и встала.

— Никаких частных уроков! — решительно заявила она, — с таким голосом надо поступать прямо в консерваторию! На днях я еду в Крым и вернусь только в августе, поэтому поручаю вам, Мария Федоровна — подготовить сию молодую особу к экзаменам.

А вы, Константин Александрович, загляните завтра ко мне в консерваторию… Я узнаю там в канцелярии условия приема на подготовительное отделение и скажу вам, какие произведения ей надо будет подготовить…

В тот же вечер Верочка написала подробное письмо к своим, в Благовещенск, поделилась с ними большой радостью. Шутка ли сказать — «таежная дикарка» будет сдавать экзамен в Ленинградскую государственную консерваторию! В прославленную консерваторию, где ректором великий композитор, любимец Римского-Корсакова Александр Константинович Глазунов!

Костя на другой день повидал Де-Вос-Соболеву и узнал все условия поступления на подготовительное отделение и экзаменационную программу. Кроме того, Де-Вос-Соболева передала Косте записку к проректору консерватории на тот случай, если в ее отсутствие возникнут какие-либо осложнения.

Мария Федоровна решила дать Верочке два дня отдохнуть, акклиматизироваться, освоиться на новом месте, а затем уже начала готовить ее к экзаменам.

В начале августа Костя понес сдавать в консерваторию Верочкины документы. Их было всего три — метрика, свидетельство об окончании средней школы и справка Наробраза о том, что ученица Вера Давыдова в течение двух лет руководила в средней школе детским хоровым кружком.

В канцелярии документы не приняли. Сказали, что согласно действующим законам, в Высшие учебные заведения молодежь зачисляется только по разверстке. Иначе говоря, надо было иметь направление от завода, фабрики или иного предприятия.

У Веры такого направления, конечно, не было. И тут Костя воспользовался запиской Де-Вос-Соболевой, в которой она так расхваливала Верочку, что проректор дал указание канцелярии принять документы Давыдовой под его личную ответственность. Он считал, что справка Наробраза вполне может заменить направление по разверстке.

Тут же в консерватории Костя узнал, что экзамены для поступления на подготовительное отделение вокального факультета назначены на 20 августа.

И состав экзаменационной комиссии был уже известен. В него входили выдающиеся личности: певцы П. 3. Андреев и И. В. Ершов, крупнейший музыковед А. В. Оссовский, художественный руководитель государственной капеллы М. Т. Климов, профессора К Н. Дорлиак, М. И. Бриан, С. Д. Масловская и Е В. Де-Вос-Соболева. А председателем комиссии был сам А К Глазунов. На экзамен Вера пошла без волнения. Накануне ее прослушала Де-Вос-Соболева и осталась довольной.

— Можете не беспокоиться. Вы хорошо подготовлены… Хвалю! — сказала она Верочке.

Эти слова успокоили девушку и внушили ей веру. в успех.

И вот она стоит перед авторитетнейшей комиссией, поет арию из «Ринальдо» и чувствует, что голос звучит хорошо, никаких ошибок не допускает…

— Довольно! — громко сказал один из членов комиссии.

Какой-то болью отозвалось это слово в сознании Верочки. Почему довольно? То ли она плохо спела и ее не стоит дальше слушать, то ли очень хорошо…

Верочка уже хотела отойти от рояля, но ее задержал Глазунов.

— Нет, подождите, — сказал он, — спойте-ка нам еще романс Даргомыжского.

Вера спела.

— Очень хорошо, — резюмировал Глазунов и вдруг спросил: — Вы приехали с Дальнего Востока?

— Да.

— А сколько дней вы ехали?

— Четырнадцать.

— Много раз собирался повидать ваш край, да все не решаюсь. Говорят у вас там на улицах тигры и белые медведи разгуливают?.. 1.

— Наши звери — это собаки и олени…

Все заулыбались.

Глазунов, неторопливо надев пенсне, внимательно посмотрел на Веру, — ну как такую не принять?

— А разверстка? — спросил кто-то, — ведь она без направления.

— Эх, батенька, причем тут разверстка? Если бы даже не было у этой девушки такого прекрасного голоса, то за одно ее огромное желание учиться она достойна быть зачисленной… Боже мой! Какое у нее стремление к учению!!! Вы только подумайте — ехала четырнадцать дней!.. Из тайги!..

Комиссия единодушно поддержала ректора, и дальнейшая судьба Верочки была решена.

На другой день в Благовещенске получили телеграмму с радостной вестью. В конце телеграммы после слов «крепко целую» стояла подпись «студентка Ленинградской государственной консерватории Вера Давыдова».

Первая консерватория в России была основана в 1862 году в Петербурге Русским музыкальным обществом. Инициатором этого благородного дела был великий пианист и выдающийся композитор Антон Григорьевич Рубинштейн.

Уже первый выпуск консерватории был украшен именем корифея русской музыки П. И. Чайковского. Здесь получили образование и многие певцы и музыканты, впоследствии прославившие русское, а затем и советское музыкальное искусство.

В 1871 году в состав профессуры консерватории вошел великий русский композитор, общественный деятель Николай Андреевич Римский-Корсаков, воспитавший таких мастеров, как А. Глазунов, А. Лядов, A. Аренский, И. Стравинский, А. Гречанинов, М. Баланчивадзе и А. Спендиаров.

Николай Андреевич оказал огромное влияние на всю музыкальную жизнь Петербурга и, прежде всего, консерватории.

В 1918 году вышел правительственный Декрет о национализации Петроградской и Московской консерваторий.

Текст этого исторического документа гласил:

«Совет Народных Комиссаров постановляет:

Петроградская и Московская консерватория переходят в ведение Народного комиссариата по просвещению на равных со всеми высшими учебными заведениями правах с уничтожением их зависимости от Русского музыкального общества. Все имущество и инвентарь этих консерваторий, необходимое и приспособленное для целей государственного музыкального строительства, объявляется народной государственной собственностью.

Председатель Совета Народных Комиссаров

B. Ульянов (Ленин),

Народный комиссар по просвещению А. Луначарский,

Управляющий делами Совета Народных комиссаров Вл. Бонч-Бруевич,

Москва, 12 июля 1918 года.»

И цель жизни, которая теперь закипела в старом здании консерватории, была выражена в лозунгах, вывешенных в вестибюле: «Музыку в массы!»,