Сергей Мавроди - Тюремные дневники
Наказаний. - Это совершенно независимая структура, - вступает в разговор господин и.о. начальника тюрьмы. (Я смотрю на него с понятным раздражением. Поначалу, правда, легким, но по мере выслушивания дальнейших 'разъяснений' господина и.о., все возрастающим. Да, так, конечно, беседовать трудно, когда с тобой разговаривают, как с полным идиотом или грудным младенцем. 'Мы независимая структура'!.. А кто вас, простите, контролирует?
Генпрокуратура. Вот старший прокурор ее передо мной сидит. А кто дело мое ведет? Следственный комитет МВД. А их кто контролирует, с кем они сотрудничают, у кого они все санкции в отношении меня получают? Тоже в Генпрокуратуре. А если, скажем, Генпрокуратура поддерживала ходатайство следствия о продлении в отношении меня сроков содержания под стражей, то разве она не оказывается автоматически заинтересованной стороной? Ведь, если меня, к примеру, потом на суде оправдают, то и у следствия, и у прокуратуры могут возникнуть серьезные неприятности. Как это вы невиновного человека столько времени в тюрьме продержали? Куда, спрашивается, вы смотрели?) - Зачем же тогда вообще специальные кабинеты для встреч с адвокатами делать? Давайте будем беседовать непосредственно в присутствии ваших сотрудников! Раз они такие независимые! В целях поддержания порядка в здании изолятора. Но почему-то закон отдельные кабинеты предусматривает! И даже прослушивать их запрещает. - Мы ничего не прослушиваем… (Блядь, прямо какая-то сказка про белого бычка получается!)…А записи мы не читаем, а только просматриваем.
(Ебаный в рот!!) - Да вот именно, что читаете! Причем, самым внимательным образом! - Нет, ничего мы не читаем. Только просматриваем. (Так! Спокойно. Эдак я ничего не добьюсь. Беседа явно зашла в тупик. Я говорю - читаете, они - нет, не читаем. Надо срочно менять тактику. Да не с местным, тюремным начальством разговаривать, а с прокурором. А чего с местным начальством-то препираться? Я же на них и жалуюсь! Ясно, что с ними спорить бесполезно. Да еще в присутствии прокурора. Они просто упрутся рогом и будут совершенно тупо свое долдонить. Нет, и все. Или я жду, что они сейчас публично в собственных грехах покаются?) - Хорошо! Сдаюсь, - обращаюсь я опять непосредственно к прокурору и даже шутливо приподнимаю руки. -
Я чувствую, что не в состоянии постичь непостижимое, уловить неуловимое и понять тончайшую разницу между 'читаем' и
'просматриваем'. Это для меня слишком сложно. Вероятно, поглупел в тюрьме. Так что оставим это. Но вот я, к примеру, пишу сейчас жалобу
Уполномоченному по правам человека в РФ. Их, эти жалобы, по закону запрещено именно просматривать. И тем не менее, у меня ее все равно постоянно пытаются просмотреть. Требуют, чтобы я вскрыл конверт с жалобой и дал с ней ознакомиться. А иначе даже не разрешают брать с собой на встречу с адвокатом. С этим-то как быть? - А зачем Вы берете ее на встречу с адвокатом? - сразу же задает мне вопрос кто-то из присутствующего здесь тюремного начальства, по всей видимости, один из замов начальника изолятора. - Как это зачем? - совершенно искренно удивляюсь я. - Я же должен, прежде чем отправлять, предварительно показать ее адвокату? Согласовать с ним некоторые детали текста, уточнить отдельные юридические моменты. Я же не юрист. Да и вообще, чтобы он был в курсе! - Вся корреспонденция должна отправляться только через спецчасть.
Отправлять что-либо через адвоката запрещено! (Это уже другой местный начальник. Прямо, блядь, перекрестный допрос какой-то!
Скоп.) - Да не собираюсь я ничего через него отправлять! - терпеливо разъясняю я. - Я ее только показать ему хочу. - А запечатываете Вы ее зачем? - Чтобы вы не читали. - А может, Вы там деньги несете или, скажем, маляву. (Фи! Как грубо! 'Маляву'! Ну, что-о вы, право!.. Ну, как вы выражаетесь! В конце концов мы же образованные, культурные люди… Да и откуда у меня могут быть в камере деньги, мудило! На хуй они, спрашивается, мне здесь нужны!?) - Может. Может быть, даже пистолет или атомную бомбу! Но по закону жалобу мою все равно просматривать нельзя. Такой уж у нас закон. Вот напишите в Думу, что закон, мол, плохой, несовершенный, и его надо срочно изменять. А то зэки под видом жалоб атомные бомбы таскают! Вполне возможно, что вас послушают и закон изменят. Но пока этого не произошло, пока закон не изменили, его надо выполнять. Независимо от того, плохой он или хороший. Мне тоже, может, многое не нравится в ваших порядках.
Скажем, что под одеялом днем лежать нельзя, - не могу удержаться я от колкости. - Однако я их выполняю. Вот и вы выполняйте. - Сергей
Пантелеевич! - опять вступает в беседу и.о. начальника тюрьмы г-н
Бирюков. - Мы знаем, что у вас сейчас этот конверт с собой… (Sic!
Так!)…Все мы здесь старшие офицеры, и Вы нам, конечно же, доверяете (?!). Вот давайте сейчас в присутствии старшего прокурора
Генпрокуратуры по надзору вместе вскроем этот конверт и посмотрим, что там такое! Мы и так уже пошли вам навстречу и целых три дня его не вскрывали. - Так значит, все это было изначально спланированной провокацией? Вы специально подстроили все так, чтобы я взял с собой этот конверт? Я же специально переспросил у разводящего, брать мне его с собой или нет! - холодно уточняю я, неимоверным усилием воли подавляя поднимающееся во мне слепое бешенство. - И с чего это Вы взяли, что я Вам хоть сколько-нибудь доверяю? Особенно после этой подставы?.. Ничего я вам не доверяю и вскрывать ничего не буду! И что значит: мы и так его три дня не вскрывали? Вы просто по закону не имели права это сделать! - Имели! - заявляет вдруг еще один тюремный начальник, до этого молчавший. (Господин ст. прокурор, кстати, что-то тоже пока помалкивает и только слушает.) -
…Посмотрите, как называется раздел IX, на который вы ссылаетесь.
'Отправление жалоб…' То есть мы не имеем права просматривать лишь уже отправленные жалобы. А отправленной жалоба считается только после того, как Вы передали ее дежурному на утренней проверке. А пока жалоба не отправлена, мы имеем право ее просматривать. - То есть Вы хотите сказать, - с изумлением переспрашиваю я, - что вы можете забрать у меня ее непосредственно перед передачей дежурному, скажем, по пути от шконки до двери камеры, вскрыть, прочитать, а потом вернуть со словами: 'Все в порядке! Можете запечатывать и отправлять, уважаемый Сергей Пантелеевич!' Так? - Да! И вообще, пока
Вы ее не передали, это еще не жалоба, а черновик! А про черновики в законе ничего не сказано! - И вообще - это правила внутреннего распорядка, - с готовностью подхватываю я. - Внутреннего! А вот мы вас сейчас выведем во двор, вовне, вскроем там Ваш конверт, а потом назад заведем. Это внутри СИЗО вскрывать нельзя, а во дворе можно!
