Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя
Хуже сложился отпуск в 1934 г. Сталин болел гриппом и вернулся в Москву, по наблюдениям родственников, похудевшим[522]. Отдыхавший в этот год вместе со Сталиным Киров также хандрил. «Волею судеб я оказался в Сочи, чему никак не доволен – жара здесь не тропическая, а чертовская […] Очень жалею, что уехал в Сочи», – писал Киров с отдыха[523]. В 1935 г. опять все сложилось не вполне хорошо. Сталин в отпуске болел гриппом, повредил палец: его дверцей машины прищемил начальник охраны. Под конец, заехав в Тифлис повидаться с матерью, страдал от недомоганий желудка[524]. Письма Сталина соратникам с юга в августе – октябре 1936 г. были короткими, жесткими и нередко раздраженными. Сталин ограничивался директивами и не сообщал ничего личного. Значительную часть переписки занимало обсуждение вопросов «борьбы с врагами», в частности организации первого большого московского процесса против Зиновьева и Каменева.
1937 год начинался невесело ни для страны, которая постепенно, но все более уверенно втягивалась в очередной круг террора, ни для самого Сталина, организатора этого террора. В конце декабря 1936 г. Сталин заболел привычной для него ангиной. 5 января он выздоровел, что было ознаменовано застольем с участием сталинских соратников и врачей. После ужина Сталин завел пластинки, гости танцевали[525]. Несмотря на продолжение болезней, Сталин в 1937 г. впервые за многие годы не уехал из Москвы в отпуск. Несомненно, это было связано с подготовкой и проведением массовых арестов и расстрелов. Сталин, как уже говорилось, держал эти карательные операции под постоянным контролем. Не поехал он на юг и в следующие годы, когда все более отчетливые очертания приобретала реальная угроза мировой войны. Именно в период традиционного летнего отпуска в августе 1939 г. Сталин вел непростые переговоры с западными державами и заключил пакт с Гитлером. В тот год Сталину исполнился 61. Болезни, судя по всему, оставались прежними. Врач Валединский сообщает в своих записках об очередной ангине или сильной простуде в феврале 1940 г.[526]
Разразившаяся 22 июня 1941 г. война не просто заставила на несколько лет забыть об отпусках и регулярном отдыхе. Она потребовала от Сталина огромного напряжения и отдачи. Конечно, он не голодал и не испытывал смертельно опасных физических перегрузок, как большинство его соотечественников. Однако работать Сталину пришлось гораздо интенсивнее, что сказывалось на состоянии здоровья. В беседе с американским послом Гарриманом в сентябре 1944 г., отклоняя возможность встречи с Рузвельтом и Черчиллем за пределами СССР, Сталин объяснил, что он «стал все чаще и чаще болеть». «Раньше у него, т. Сталина, грипп продолжался один-два дня, а теперь он длится полторы-две недели. Возраст сказывается», – отмечалось в записи беседы[527]. Возможно, Сталин, категорически отказывавшийся от полетов, а тем более полетов за пределы СССР, несколько сгущал краски. Однако вряд ли сильно. Свидетельства о болезнях Сталина во время войны содержатся в различных мемуарных источниках. Как только позволяла обстановка на фронтах, Сталин предпочитал заниматься делами, оставаясь на даче.
Сразу же после завершения войны с Японией, в октябре 1945 г., Сталин уехал в первый за много лет отпуск на юг[528]. График отпусков Сталина в последние годы его жизни сместился ближе к осени. Он уезжал из Москвы в августе-сентябре и возвращался чаще всего в декабре. Видимо, относительно хорошие летние месяцы он предпочитал проводить на ближней даче, а когда погода в Москве портилась, перебирался на юг. Послевоенные отпуска Сталина становились все длительнее. В 1946–1949 гг. они составляли три – три с половиной месяца. В 1950–1951 гг. – четыре с половиной месяца[529]. В значительной степени Сталин вел на юге тот же образ жизни, что и в Москве. Он ежедневно получал почту и вел переписку с соратниками. Принимал посетителей. Обычными как для московской, так и для отпускной жизни были многочисленные застолья, игра в бильярд. Вместе с тем быт на южных курортах имел свою специфику. Сталин принимал ванны, гулял, по-прежнему любил путешествовать. В 1947 г. он выразил желание поехать в Крым из Москвы на автомобиле. Однако из-за плохих дорог смог доехать только до Курска, где пересел на поезд. Долгие автомобильные поездки, видимо, осложнял также ревматизм Сталина. По некоторым воспоминаниям, он предпочитал ездить не на заднем мягком кресле автомобиля, а на жестком откидном[530]. Несмотря на это, по давней привычке Сталин не засиживался на юге на одном месте. Он переезжал между дачами, количество которых росло[531]. Временами на юг к Сталину приглашались дочь и сын. Происходило своеобразное воссоединение семьи, невозможное по разным причинам в Москве.
Многомесячные отъезды на юг после войны чередовались с длительными безвыездными пребываниями Сталина на московской даче. Он все реже появлялся в своем служебном кабинете в Кремле. Здоровье Сталина становилось все хуже. Он, как и прежде, страдал от болей в животе, расстройств желудка, сопровождавшихся высокой температурой, болезней горла, простуд, гриппа. Прогрессировал атеросклероз[532]. Несмотря на отдельные попытки, Сталин уже просто не мог изменить привычный малоподвижный образ жизни. Обильным и вряд ли здоровым было меню многочисленных ночных ужинов. «Выбор еды и напитков был огромным, преобладали мясные блюда и разные сорта водки», – свидетельствовал югославский функционер М. Джилас, несколько раз посещавший сталинскую дачу в 1940-е годы[533]. Руководитель коммунистической Венгрии М. Ракоши вспоминал:
Обстановка на таких ужинах была непринужденной, рассказывались анекдоты, нередко даже сальные, под громкий смех присутствующих. Однажды меня пробовали напоить, но вино меня не берет, что присутствующие восприняли с признанием и некоторой долей удивления. Последний такой совместный ужин состоялся осенью 1952 г. Когда после трех часов утра Сталин вышел из комнаты, я заметил членам Политбюро: «Сталину уже 73 года, не вредят ли ему подобные ужины, затягивающиеся до поздней ночи?» Товарищи успокоили меня, говоря, что Сталин знает меру[534].
С окружающими Сталин все чаще заговаривал о старости и необходимости выдвижения молодых руководителей[535]. Однако в глубине души, несомненно, надеялся на лучшее. В ноябре 1949 г. в ответ на пожелание албанского лидера Э. Ходжи ста лет жизни Сталин пошутил: «Это мало. У нас в Грузии имеются старики, которым 145 лет, и они еще живы»[536]. «Последние годы ему хотелось здоровья, хотелось дольше жить», – утверждала дочь Сталина Светлана[537].
