Александр Проханов - Я русский солдат! Годы сражения

М. Королёва: — А вот скажите, какой смысл?.. Ну, вот вы уже говорите, что знаете: белый шарф, которым задавили. Какой смысл был ему возвращаться в Россию — вот такому Березовскому сейчас в такую Россию? Ну, вряд ли у него была бы возможность вести ту жизнь, которую он вел раньше здесь, вершить судьбы и так далее. Какой тогда был смысл?

А. Проханов: — А какой смысл был возвращаться в Россию царским офицерам или Шульгину, который брал отречение у государя-императора? Какой смысл был возвращаться в Россию Вертинскому? Это вопрос просто, не знаю, родины. А потом — какое количество после 1991 года людей уехало в Израиль? Валом валили туда. Они потом потихонечку сюда перекочевали обратно. Не прижились.

М. Королёва: — Ну, по-разному, Александр Андреевич.

А. Проханов: — Ну, по-разному. Но переехало огромное количество. Я все вспоминаю вот Козакова, например — я с ним незадолго до смерти беседовал. Какой смысл им было приезжать сюда? Приехали, не прижились.

А Березовский все-таки… Вот все говорили: у Березовского ментальность русского человека — бойкий еврейский ум и ментальность русского человека. Я не думаю, что у него была ментальность русского человека. Что у него был бойкий еврейский ум, это точно совершенно. Я думаю, что у него была ментальность советского человека, а не русского человека. Это разные вещи. И когда кончилось в нем и советское, и истаяло еврейское, потому что он проиграл как кибернетик еврейский, он проиграл как такой манипулятор, постоянный вечный игрок — ему ничего не оставалось, как написать это покаяние. Может быть, это был какой-то и мазохистский ход. Березовский был очень сексуален, в нем бушевали страсти, плоть в нем бушевала. Я не исключаю, что в его сексуальных переживаниях были вещи очень сложные, тонкие. Может быть, это был мазохистский ход покаяться перед своим лютым врагом.

Это вопрос парапсихологов или психологов, или писателей, но никак не политиков.

М. Королёва: — Ну, вы же писатель.

А. Проханов: — Вот я вам и говорю. Я, впрочем, не писатель, Марина, я же журналист.

М. Королёва: — Здесь как журналист. Но вы же сами говорите, что Березовский был автором ваших романов.

А. Проханов: — Ну, что это за романы? Я так, журналист.

М. Королёва: — Простите, не автором, а персонажем.

А. Проханов — Я подтекстовки обычно пишу в газете — это мое амплуа.

М. Королёва: — Вас спрашивают, как вы относитесь к Алексею Навальному? Ну, вы, наверное, знаете, что в городе Кирове на 17 апреля назначено судебное слушание по делу Навального в связи с Кировлесом.

А. Проханов: — То есть какое показание я буду давать на этом суде или что?

М. Королёва: — Нет, вас спрашивают просто об отношении к Алексею Навальному, ну и к намечающемуся суду, потому что ему грозит до десяти лет лишения свободы.

А. Проханов: Алексей Навальный — мой идеологический противник, он — кумир и лидер Болотной площади, он, по существу, в моих представлениях оранжист. И никакой идеологической близости у меня с ним нет. И я спокойно и холодно отношусь.

М. Королёва: — Хорошо, я тогда спрошу вас не о личности Алексея Навального, я спрашиваю о деятельности.

А. Проханов: — Я спокойно и холодно, спокойно и холодно смотрю, как Путин расправляется со своими противниками, которые тогда на Болотной площади требовали смерти его и сравнивали его судьбу будущую с судьбой Каддафи. Такие вещи не прощаются. Я скажу вам, что Путин или государство, так скажем, блестяще обошлось со всеми теми, кто бушевал тогда на Болотной площади.

М. Королёва: — То есть вы рукоплещете тем, кто уже в заключении и кто будет, возможно?

А. Проханов: — Ну, вы же видите, я бью в бубен и кричу «Ура!» всему тому, что произошло. Мне было бы, конечно, неприятно, признаюсь вам, если бы Путина тащили за БТРом на тросе. Ну, такой я не демократ.

Но единственный, кого мне жалко во всей этой истории, это Удальцов. А всех остальных — нет. Все остальные вывернутся. Вывернется Касьянов, вывернется Немцов, вывернется вся вот эта либеральная порода, которая подставляет бедного опять русского парня, левака. Он будет томиться в тюрьме, а эти будут жировать, ездить в США и доносить на свою родину. Ну, таков я, понимаете, советский человек.

М. Королёва: — Подождите. Но вы, наверное, знаете, что Алексей Навальный не совершал ничего… Он никого не убил, он никого не ограбил. Правда?

А. Проханов: — И я тоже никого не ограбил. И Козлов, который сидит в тюрьме, никого не ограбил.

М. Королёва: — А зачем, собственно, человеку грозить тюрьмой в такой ситуации?

А. Проханов: — А зачем грозят тюрьмой всем тем, кто совершил преступления? Почему? Суд покажет. Если он невиновен, ну, мы первые встретим его розами. «Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут».

М. Королёва: — Я уже представляю вас с розами. Хорошо. Я думаю, что вот этой новости, о которой мы сейчас с вами поговорим, вы точно будете рукоплескать. Я про звание «Героя труда», которое устанавливается в России. Указ уже подписан, Владимир Путин его подписал. Итак, к нам возвращается «Гертруда», как когда-то называли это звание, «Герой труда».

А. Проханов: — Совок, Гертруда. Какие еще гнусности изобрели по поводу советских терминов?

М. Королёва: — Ну, так называли тогда. Наверняка, вы тоже пользовались этим словом. Ну, скажите, что нет.

А. Проханов — Вам только кажется. Вам только кажется, что я пользовался этим. Я — другой, понимаете? Вы меня принимаете за другого. Вот всему, что либералам кажется отвратительным, я рукоплещу. Все, что им мило, мне омерзительно. Вот такая странность породы.

М. Королёва: — Ну, то есть вы рады? Вы рады, что у нас появится звание «Героя труда»?Зачем, Александр Андреевич?

А. Проханов: — Ну, смотрите, как я порозовел.