Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

В ответ на письмо Румянцева 3 марта 1763 года Екатерина отправила ему рескрипт: «Из письма Вашего от 31 генваря усмотрела я, что Вы надеетесь вскоре сюда возвратиться. Смотря то намерение Ваше и чтобы не подумали Вы, что, будучи отсюда в отдаленности, забыты, определила я сегодня иметь Вам в команде Вашей Эстляндскую дивизию и желаю притом иметь вскоре удовольствие видеть Вас. Остаюсь навсегда Вам доброжелательная».

Но и этот рескрипт не привел в повиновение Петра Александровича: слишком велика была обида, чтобы так легко ее можно было забыть.

С малой свитой и дежурными Екатерина Алексеевна справляла свой день рождения в селе Тайнинское, в двадцати верстах от Москвы. Пять дней пролетели весело и беззаботно. Застолья, карты, шутки… Мария Андреевна Румянцева, Прасковья Александровна Брюс, ее дочь, да и сам Яков Александрович Брюс, ее муж, неотлучно присутствовали при императрице, стараясь угодить ее прихотям и желаниям. Так уж договорились, что в эти дни о делах не вспоминать да и этикет не соблюдать, вести себя просто, без дворцовых выходов и приемов.

И только перед возвращением в Москву императрица спросила:

– Мария Андреевна, слышала, что ты получила письмо от сына? Скоро ли он к нам будет? Желаю его видеть, ведь он писал мне, что скоро будет.

– Болезнь его удерживает, ваше величество…

– Знаем мы эту болезнь! В письмах к своим друзьям он совсем другое пишет, будто свое намерение возвратиться в Отечество отменил. Пусть подумает, а то ведь у меня есть и другие способы вернуть его сюда.

Всю дорогу несчастная мать горько размышляла о судьбе своего единственного сына: «И в кого он такой непутевый? Вроде в нашем роду были все послушные воле государевой. Сколько радостей и огорчений приносит он мне! С кем тягаться-то вздумал! С самой императрицей! За все ее величества милости он так поступает. А что я могу поделать? Пусть ни на кого не пеняет, сам виноват. И почему не возвращается, если такою монаршей милостью обнадежен? Какой удар мне перед всеми людьми! Теперь пуще чрез свои дурные поступки делается подозрителен. По беспутному упрямству все свое благополучие теряет. Бог один видит, сколько мне горько, да знаю, мое увещание недействительно. Ну что ж… Я долг свой отдала, пусть ни на кого не жалуется, если дурное вместо хорошего выбрал. Только горько мне и стен стыдно, не только людей…»

Глава 3

Мирные заботы

Вот и произошло то, чего так страстно добивалась Екатерина Михайловна. Да если б только она одна! Почему-то все близкие – друзья и родные – упорно и настойчиво хотели его возвращения к семье, внимательно следили за развитием семейных отношений, гадали, останется ли он с женой и детьми или бросит их ради «метрески», как они между собой называли его фаворитку…

И вот Румянцев вернулся, все они живут в Глухове одной семьей, жена и три сына, вслед за ним приехавшие с многочисленной челядью, со всем скарбом, какой обычно используется дома и в дороге. И бывший гетманский дворец, красивый и удобный, поглотил всю его большую семью, как огромный сказочный чудо-кит, в брюхе которого спокойно могли размещаться корабли вместе со всей командой.

Жизнь вроде бы наладилась. Милые, здоровые, умные дети, проявлявшие большие способности к учению, к иностранным языкам в особенности, радовали его. Порой, хоть и редко, он устраивал им экзамены, задавал вопросы по истории государства Российского, заставлял выучить, если нетвердо отвечали. Но вскоре дела отвлекали его, и он, поглощенный ими, редко выкраивал на сыновей время. Жизнь вроде бы наладилась. А счастья нет…

Петр Александрович, назначенный президентом Малороссийской коллегии, прибыл в Глухов 8 апреля 1765 года. Генеральные старшины встречали его в Толстодубове. Встреча была торжественной и радушной: многие еще помнили справедливое правление его отца, знали о подвигах самого Петра Александровича в Семилетнюю войну и искренне надеялись на него как на справедливого и доброго правителя. А 19 апреля приехала графиня Румянцева, а через два дня генерал-губернатор пригласил на банкет лучших людей Украины. А потом были иллюминация и бал. Грандиозно и величественно, прямо как в Петербурге или Москве, во время царских приемов. Румянцев пошел на эти расходы, чтобы сразу показать, что он приехал сюда с большими полномочиями и будет во всем следовать повелениям Екатерины II, просвещенной императрицы Великой России.

Все эти дни, а прошло больше месяца со дня приезда в Глухов, Румянцев пытался войти в дела, разобраться в положении края, который ему был дорог и близок хотя бы потому, что здесь он в детстве прожил вместе с отцом и матерью несколько лет. Хорошего тогда было больше, и оно глубоко проникло в его душу, оставив неизгладимый след любви и благодарности к этой прекрасной земле и людям, живущим на ней.

При назначении Екатерина твердо высказала ему пожелание:

– Малая Россия, как Лифляндия и Финляндия, суть наши провинции, но им даны особые привилегии. Нарушить оные было б весьма непристойно, но и называть их чужестранными и обходиться с ними на таком же основании тоже было б ошибкой. Сии провинции, а также Смоленскую, долго под поляками бывшую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они перестали бы глядеть как волки в лес. К тому приступ весьма легкий, если разумные люди избраны будут начальниками в тех провинциях… У вас будет много работы там, дела запущены, последний гетман любил покрасоваться своей щедростью и хлебосольством, а толку от него никакого не было…

Румянцев часто вспоминал не только эти слова Екатерины. За короткий срок своего царствования она быстро привыкла давать наказы своим сенаторам, министрам, губернаторам, генералам. Казалось, долгие годы, которые она провела в России великой княгиней, она лишь то и делала, что готовилась управлять великим государством. И ее наказы были умными, четкими, дающими лишь направление работы, но не связывающими по рукам и ногам исполнителя.

Императрица обращала внимание генерал-губернатора, что Малороссия – страна обширная, богатая, славится многолюдством живущего в ней народа, великим плодородием и благодатным климатом и многими другими преимуществами по сравнению с другими областями Российской империи. Но при всем при этом Россия «весьма малую, а во время последнего гетманского правления почти и никакой от того народа пользы и доходов поныне не имела». «Сверх сего, – наставляла она нового правителя Украины, – вкоренившиеся там многие непорядки, неустройства, несообразимое смешение правления воинского с гражданским, от неясности различных чужих законов и прав происходящие; в суде и расправе бесконечные волокиты и притеснения: самопроизвольное некоторых мнимых привилегий и вольностей узаконение, а настоящих частое и великое во зло употребление; весьма вредные как владельцам, так и самим посполитым людям с места на место переходы; закоснелая почти во всем народе к земледелию и другим полезным трудам леность и такая же примечаемая в нем внутренняя против великороссийского ненависть представляют вам весьма пространную рачительного наблюдения и старания вашего материю».