Кеннет Славенски - Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

В поведении Бадди просматривается еще одна из тем повести «Выше стропила, плотники» — приятие через веру. Случай с Шарлоттой Мэйхью свидетельствует о непреходящем интересе Сэлинджера к постоянно борющимся в человеческой душе противоположным началам. Симор, претендующий на святость, вдруг оказывается способен на жестокость. Это непреднамеренная жестокость. Она выплескивается инстинктивно. И хотя характер Симора Гласса — это воплощенный Сэлинджером идеал агнца, в душе Симора есть место и для тигра, поскольку в человеческой природе темные стороны могут уживаться с высотами духа.

Истинное приятие в повести основывается на вере, а не на логике. Симор принимает Мюриель, несмотря на ее мещанство. Бадди принимает Симора, несмотря на открывшуюся ему жестокость. Бадди так и не поймет, почему его брат в детстве запустил камнем в Шарлотту Мэйхью. Не поймет этого и читатель. Но вывод таков: если мы принимаем Симора Гласса, мы должны принять его во всей его сложности, с его недостатками, равно как и с достоинствами, потому что и то и другое — свято.

Символом ценности приятия через веру является крохотный двоюродный дедушка Мюриель. Он самый привлекательный персонаж повести, и притом единственный, кто не выносит никаких приговоров. Сэлинджер усиливает его образ, сделав старичка глухонемым. В предпоследней сцене повести Бадди Гласс остается один на один с этим символическим персонажем, что означает: он наконец-то усвоил урок.

Повесть «Выше стропила, плотники» признана самым совершенным произведением Сэлинджера в смысле разработки характеров. Персонажи в ней абсолютно жизненны, и их диалоги просты и естественны. Чувствуется, что Сэлинджер писал ее радостно и с душевным подъемом. Повесть в значительной степени привлекает читателя тем, что в ней показаны обыкновенные эпизоды обыкновенных жизней. Сэлинджер создал свое семейство Глассов и Симора Гласса в частности, чтобы привлечь внимание к той божественной красоте, что заключена во всех нас.

В жизни самого Сэлинджера повесть «Выше стропила, плотники» сыграла исключительно позитивную роль. Симор Гласс — это признание Сэлинджером гуманистического начала, присутствия в каждом человеке божественного света, торжествующего над отчаянием. Он олицетворяет собой победу веры Сэлинджера в человечество, которая после долгих лет сомнений медленно воскресала в нем, пока наконец не вспыхнула ярко благодаря появлению семьи Глассов. Колфилды ставили под сомнение осмысленность жизни. Они редко добивались желаемого и постоянно жаловались. Глассы, наоборот, заключают в себе смысл жизни; притом они такие же обыкновенные, как и Колфилды. Сила, обретенная Симором благодаря сосредоточенности на Боге, дремлет, по мнению Сэлинджера, в любом из нас. Для самого писателя образ Симора Гласса в его постоянно растущей святости был идеалом, к которому нужно стремиться.

На суперобложке издания «Фрэнни и Зуи», вышедшего в 1961 году, Сэлинджер поместил авторское предуведомление, целиком применимое и к повести «Выше стропила, плотники». Оно объясняет его личное восприятие саги о семье Глассов и выражает авторскую нежность по отношению к ним:

«Обе вещи являются важными вводными эпизодами цикла повествований о семье Глассов, жителей Нью-Йорка XX века… Мне нравится работать над этим циклом, я шел к нему почти всю свою жизнь, и я имею твердое намерение завершить его написание со всем присущим мне старанием и умением».

Представив миру эту семью горожан, Сэлинджер совершил рискованный поступок. Его имя уже было накрепко связано с другой воображаемой семьей, семьей Холдена Колфилда, которую все уже успели полюбить. Публика ожидала от писателя рассказов о Колфилдах, и Сэлинджер понимал, что многие с неохотой примут соперничающую группу персонажей.

Однако после двух неудачных, как он их расценил, попыток затронуть религиозную тематику Сэлинджер почувствовал, что нашел наконец идеальную форму для трансляции своих идей. Собрав персонажей своих старых рассказов и объединив их в одну семью, он использует семерых детей Бесси и Леса Глассов, чтобы изобразить мучительный путь к благородству и вечным истинам людей, которым необходимо выживать в современном обществе. И кроме того, он использует этих персонажей, чтобы начать поиски, в какой-то момент захватывающие всех людей с духовными запросами: поиски совершенства.

Глава 14. Зуи

ДЕСЯТОГО ДЕКАБРЯ 1955 ГОДА В МЕМОРИАЛЬНОЙ больнице Мэри Хичкок в Ганновере, штат Нью-Хэмпшир, Клэр родила девочку весом 7 фунтов и 3/4 унции. Дж. Д. Сэлинджер стал отцом. Родители выбрали для ребенка имя Маргарет Энн. Сэлинджер хотел назвать ее Фиби по имени сестры Холдена Колфилда, но Клэр запротестовала, и в последнюю минуту победило ее предложение. Своего рода компромиссом стало то, что в быту родители звали девочку Пегги по имени героини «Грустного мотива».

Радость молодого отца не имела границ. Ведь именно его воображением были рождены Мэтти Глэдуоллер, Фиби Колфилд и замечательная Эсме. Даже до появления на свет Пегги Сэлинджер выражал уверенность в том, что он будет хорошим отцом. В дневнике Симора из «Выше стропила, плотники», представленном миру ровно за три недели до рождения Пегги, звучат его собственные надежды и упования:

«Весь день читал отрывки из Веданты. «Брачущиеся должны служить друг другу. Поднимать, поддерживать, учить, укреплять друг друга, но более всего служить друг другу. Воспитывать детей честно, любовно и бережно. Дитя — гость в доме, его надо любить и уважать, но не властвовать над ним, ибо оно принадлежит Богу». Как это изумительно, как разумно, как трудно и прекрасно и поэтому правдиво. Впервые в жизни испытываю радость ответственности».

На самом деле ни Сэлинджер, ни Клэр не были готовы для роли родителей. Прошлый опыт, темпераменты и обстоятельства жизни плохо подготовили их к повседневным заботам, связанным с воспитанием ребенка. Клэр было двадцать два года. Почти все ее детство прошло вдали от родителей, и перед ее глазами не было никакого примера, кроме воспоминаний о нянях и приемных родителях. К тому же она не окрепла после родов, ее угнетали одиночество и неуверенность в чувствах мужа. Достигший почти тридцатисемилетнего возраста Сэлинджер также не был подготовлен к реальностям отцовства. Хотя идея отцовства воодушевляла его, собственный опыт общения с детьми за пределами выдуманного им мира у него отсутствовал. Элементарные заботы о ребенке, смена пеленок и неусыпное внимание никогда не упоминались в его сочинениях. В семье Сэлинджера бытует легенда, что его маленькая дочь вздумала пописать, когда отец держал ее на руках. Сэлинджер бросил ребенка. Пегги благополучно приземлилась на подушку, но неудачно выбранный момент и неопытность папаши могли обернуться для нее несчастьем.