Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу

В более широком плане разногласия сводились к тому, что действия этих крупных бомбардировочных частей с их способностью наносить удары по любой точке в Западной Европе никогда не следует ограничивать, даже временно, задачей оказать непосредственную помощь сухопутным войскам, осуществляющим единственную операцию. В ответ на эти доводы мы указывали, что эта операция, которую Соединенные Штаты и Великобритания собираются теперь предпринять, не может быть отнесена к категории обычного сражения. Две страны вкладывают все силы и ресурсы в эту операцию, чтобы в дальнейшем развернуть боевые действия в Западной Европе. Неудача в операции "Оверлорд" привела бы к последствиям почти роковым. Такая катастрофа могла означать полное перебазирование на другие театры военных действий всех американских сил, сосредоточенных в Соединенном Королевстве, и в то же время явилась бы таким тяжелым ударом по моральному духу союзников и их решимости, что последствия даже не поддаются учету. И наконец, такое поражение оказало бы очень серьезное влияние на обстановку на Восточном фронте, и можно было не без оснований предположить, что если Россия будет считать своих союзников совершенно беспомощными и неспособными предпринять что-либо значительное в Европе, то она может пойти на сепаратный мир.

Упорно настаивая на передаче в мое подчинение стратегической авиации, я, помимо всего прочего, находился под влиянием урока, столь убедительно продемонстрированного в боях под Салерно. Для обеспечения успеха сражения подчас требуется использовать все возможности, до последнего человека, и командующий не должен зависеть от того, будет ли выполнена его просьба оказать войскам авиационную поддержку или нет. Было крайне важно, чтобы все наши наступательные силы, в том числе и стратегическая авиация, были в распоряжении командующего для использования в критические моменты боя. Я твердо заявил, что, пока буду командующим, не приму никакого иного решения, хотя и согласился с тем, что стратегические авиационные объединения не будут подчинены тактической авиации, а будут получать приказы непосредственно от меня. Это не накладывало на меня особенно большой дополнительной нагрузки, поскольку мой заместитель главный маршал авиации Теддер не только был опытным командиром, но и пользовался доверием в военно-воздушных силах, как английских, так и американских.

У нас не было намерения использовать стратегическую авиацию в качестве простого придатка к тактическому авиакомандованию. Наоборот, мы больше всего хотели продолжать разрушение немецкой промышленности, особенно нефтеперерабатывающей. Генерал Спаатс убедил меня, что, поскольку у Германии усиливаются затруднения в связи с истощением запасов топлива, это окажет самое серьезное влияние на способность немцев вести боевые действия и соответственно ускорит их поражение в войне.

Мои представления относительно подчинения стратегической авиации были приняты в начале апреля, и с этого времени, пока не прошли решающие фазы кампании во Франции и Бельгии, Дулиттл и Харрис подчинялись непосредственно мне. Строго говоря, организация Ли-Меллори охватывала только те авиационные силы, которые были непосредственно выделены в состав экспедиционных сил как их неотъемлемая часть. Это были английские военно-воздушные силы, поддерживавшие 21-ю группу армий, 9-я воздушная армия, поддерживавшая американскую 12-ю группу армий, и позднее американская авиация, действовавшая в поддержку 6-й группы армий (французских и американских войск) на юге Франции. В его командование входили также многочисленная транспортная авиация, разведывательные самолеты и авиачасти специального назначения.

Для управления сухопутными войсками не предусматривалось назначения отдельного командующего. Поскольку наша десантная операция осуществлялась на относительно узком участке фронта с привлечением всего двух армий, один из командующих этими армиями должен был постоянно осуществлять боевое взаимодействие между двумя армиями на начальных стадиях операции. Однако в планах предусматривалось скорее создание отдельных английской и американской групп армий на континенте, и поэтому было логично, чтобы сухопутные войска каждой из них имели своего командующего, непосредственно подчиненного моему штабу, когда эти группировки будут располагать достаточными силами, чтобы осуществить решительный прорыв и начать быстрое продвижение через Западную Европу. Этот принцип распространялся также на группу армий, которая позднее вторглась во Францию с юга. Во избежание большой путаницы не предусматривалось никакого дополнительного штаба между этими тремя основными командующими сухопутными войсками и моим штабом. Отсюда вытекало, что каждый из этих трех командующих группами армий являлся, по существу, руководителем сухопутных войск в своей зоне и получал поддержку со стороны тактического авиаобъединения.

Этот вопрос был тщательно обсужден и хорошо понят всеми задолго до начала операции. Однако некоторые английские офицеры, но не те, которые работали в моем штабе, оказались по традиции приверженцами строгого соблюдения "триумвиратного" метода руководства войсками и считали, что нам следует иметь отдельного командующего сухопутными войсками в качестве моего заместителя.

С прибытием Джорджа Паттона со Средиземноморья наша команда приобрела сильного игрока. В разговорах с Джорджем я советовал ему избегать пресс-конференций и публичных заявлений. Он обладал просто талантом делать подобные взрыву заявления, которые часто потрясали его слушателей. Однако весной 1944 года над его головой разразилась настоящая буря. Перед собранием англичан он сделал опрометчивые и неуместные высказывания о необходимости для Англии и Америки объединиться, чтобы управлять миром после достижения победы.

Поскольку сицилийский "инцидент с пощечиной" все еще был свеж в памяти общественности, то это заявление, преданное широкой гласности, привлекло к себе значительно большее внимание. Его критики получили новое подтверждение того, что Паттон совершенно непригоден для командования армией. Впервые я начал серьезно колебаться, сумею ли остаться верным старому другу, в боевых способностях которого я никогда не сомневался. Однако меня беспокоили не столько эти его заявления, сколько нарушение данного мне обещания.

Расследование быстро выявило два момента, которые повлияли на мое решение. Первым из них было то, что вначале Паттон вообще отказался выступать и просто по настоянию своих гостеприимных хозяев поднялся на трибуну, чтобы сказать несколько слов в поддержку целей данного собрания. Вторым моментом было то, что его заверили, что эта встреча носит частный характер, не будет никаких репортеров и никакая информация не просочится в прессу.