Джон Робисон - Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера

Просто обожаю семейную жизнь.

Глава 28

Возвращение с победой

В детстве я никогда не блистал ни в каких видах спорта, и в болельщики меня тоже не тянуло. Поскольку в детстве меня всегда выбирали последним (для любых игр, эстафет и вообще компании), зато в отверженные я попадал первым, то в итоге вырос, не питая к школьному спорту – урокам физкультуры и соревнованиям – никаких теплых чувств. В поклонника спорта я превратился куда позже, и пришел к этому несколько кружным путем.

В 2003 году мой сын должен был перейти в старшие классы. Поскольку мы с Медвежонком уже развелись и я успел жениться вторично, то Медведик поочередно жил у нас с Мартой в Чикопи и у своей матери в Саут-Хэдли. Все это время мы устраивали так, чтобы он учился в одной и той же школе, а не метался туда-сюда, и учился он пока что в Саут-Хэдли. Но школа там оказалась не очень хорошей, поэтому мы принялись искать другие варианты. Разведали, как обстоят дела с частными школами, но выяснилось, что обучение там очень дорогое. Мы просмотрели множество сайтов в Интернете, где были выложены рейтинги разных школ, отзывы и прочее. В нашем округе лучшими считались школы в Лонгмидоу, Уильбрэхаме и… Амхерсте. Школы в Саут-Хэдли и Чикопи попали в самый конец списка.

Не без душевного трепета и волнения мы со Вторым Звеном решили проехаться в Амхерст, где тридцать лет назад проходила моя юность. Хотя моя семья тогда жила в маленьком городке Шутсбери, он принадлежал к школьному округу Амхерст, и именно в Амхерстскую школу я и ходил, в Амхерсте прогуливался и там же познакомился с матерью Медведика.

Амхерстского агента по недвижимости, который когда-то много лет назад помог моим родителям, я прозвал Джимом Ламли. Он водил «лендровер», и, каждый раз, как машина ломалась, Джим обращался за помощью ко мне. Так что теперь, когда понадобилось переезжать в Амхерст, Джим с готовностью привез мне в авторемонтную мастерскую список домов, выставленных на продажу, и мы с ним весь день просматривали список и обсуждали варианты.

Позже, когда мы ездили туда-сюда по Амхерсту и осматривали один вариант за другим, я почувствовал, что этот город мне родной.

Конечно, спору нет, в Амхерсте я пережил самые мрачные события в своей жизни. Здесь меня обижали и травили другие дети. Здесь меня выдавливала вон школьная система. Здесь полиция жаждала засадить меня за решетку. И здесь мои родители опустились и превратились в развалины. Именно здесь, в Амхерсте.

Даже в худшие аспергерианские годы я знал, что наделен многими качествами, которые обеспечивают притягательность для окружающих. Я был умен, я умел смешить, у меня было доброе сердце. Я даже и выглядел-то почти нормально, хотя по мне и видно было, что я книжник, умник и очкарик. Но мои поведенческие странности так бросались окружающим в глаза, что заслоняли все остальное, и из-за этого я привык стесняться и стыдиться, замыкался в себе. До недавнего времени, где бы я ни жил, я везде нес с собой тяжкую ношу синдрома Аспергера.

Когда мы со Вторым Звеном и Медведиком уехали из Чикопи, я наконец-то почувствовал, что эта тяжесть упала с моих плеч.

Казалось бы, зачем тогда возвращаться туда, где мне было так худо? Потому что у меня наконец появилась возможность превратить поражение в победу, неудачу – в успех. Теперь я переезжал в Амхерст, вооруженный новообретенными познаниями о синдроме Аспергера и о себе как аспергерианце, – и у меня появился шанс начать жизнь с начала. Новый я в новом городе и в новом доме.

Медведик, то есть Джек, пойдет в старшие классы в амхерстской школе, как когда-то пошел я. Но, в отличие от меня, он окончит школу и сдаст выпускные экзамены.

Переезд прошел благополучно и на новом месте я был счастлив. Все люди, которые чинили мне неприятности в дни моей юности, исчезли. Учителя, которые хотели вышибить меня из школы, давно ушли на пенсию. Большинство нынешних полицейских Амхерста были младше меня – они даже родились в те годы, когда я уже уехал, в 1970-е.

Но что еще важнее, те знакомые, с которыми я не виделся лет тридцать, встретили меня с распростертыми объятиями. «Почему они так себя ведут?» – недоумевал я. Потом понял. Они были рады меня видеть, потому что я вел себя иначе и не проделывал ничего, вызывающего отторжение. Я научился вести себя дружелюбно.

Это оказалось на удивление просто, но вот шел я к этому неимоверно долго, потому что не знал, как важно быть дружелюбным.

Мой друг юности Пол Захрадник бросил школу в один год со мной. Теперь он жил примерно в полумиле от нас. За тридцать лет, что мы не виделись, он успел стать выдающимся скульптором по металлу и застройщиком. Жилище его стояло в конце тупика длиной в четверть мили. А патлатый Горди, парень, который работал мусорщиком, теперь жил напротив нас, в симпатичном доме. Он по-прежнему служил на мусоросжигательной фабрике, только она разрослась, занимала двадцать акров, и Горди был ее полноправным владельцем. Да, мы все прошли долгий путь.

Братец мой последовал моему примеру и при первой же возможности бросил школу. Он старался держаться как можно дальше от Амхерста и работал рекламщиком в Бостоне, Нью-Йорке, Чикаго и Сан-Франциско. Мы теперь редко с ним виделись. Когда он написал и выпустил свою первую книгу «Продаваемое телевидение», то решил восстановить отношения со мной. Я помог ему подыскать небольшой домик в Нортхэмптоне, и теперь брат приезжал в наши края на выходные. Он завязал с выпивкой и наркотиками, познакомился с Деннисом, и жизнь его пошла на лад.

Едва узнав, что мы переезжаем в Амхерст, брат заявил: «А рядом с вами нет свободного участка? Мы с Деннисом могли бы построить там дом и поселиться по соседству!» Так они и сделали. Теперь мы жили в новехоньких домах бок о бок, в маленьком удобном тупике. Дома у нас разные – у братца дом веселенький, весь в каких-то штучках и чуть ли не рюшечках, а у нас обстановка очень простая, функциональная, аспергерианская. Уверен, что с точки зрения эргономичности и оснастки мой дом выстроен и оборудован толковее, но братцу на это наплевать. Его дом симпатичнее, а для него это главное. Он не слишком огорчился даже тогда, когда в первый год на новом месте у него полетел водопровод и аккурат накануне Рождества в доме было воды по щиколотку.

Когда брат выводит на прогулку своих французских бульдогов (обладателей неподходящих собакам кличек Бентли и Коровка), то Медведик тут же заряжает во дворе самодельную бомбочку, и, когда раздается рык и летят клубы дыма, он понимает, что дядя с собаками возвратился с прогулки. Зимой, если выпадает снег, я расчищаю улицу на отцовском тракторе. А когда в доме брата выходит из строя водопровод, я спасаю его мебель на своем «лендровере» с прицепом и потом сушу у себя в гараже.