Берт Шугар - 100 великих спортсменов

А потом, как принято на стадионе Монреаля, были названы три звезды матча. Обыкновенно оглашение их имен производится в порядке возрастания заслуг, и каждое последующее имя встречается все более громким одобрительным ревом. Но в эту сказочную ночь было трижды повторено имя одного человека, Мориса Ришара. И болельщики сопровождали своей громогласной осанной имя одного игрока, которому они дали прозвище «Ракета».

Теперь, оказавшись Прометеем освобожденным, Ришар продолжил свой собственный натиск на книгу рекордов в следующем году, добившись невероятного показателя – гол за игру. Сияя очами и разя клюшкой, Ришар бил, лупил, колотил по шайбе, вбив ее в сетку пятьдесят раз за сезон в пятидесяти играх. На одном игровом отрезке он забрасывал пятнадцать шайб в девяти играх, кроме того, он десять раз в сезоне забросил больше двух шайб в одной игре. Сегодня результат в пятьдесят шайб считается обыкновенным, однако нынешние Ришары делают это за восемьдесят игр и попросту копируют предшественников, но истинное право на это достижение принадлежит Ришару.

Другой составной частью дарования Ришара являлся его жуткий темперамент, вещь настолько пламенная, что удержать его в повиновении могли, по слухам, лишь семь жандармов. Ришар не боялся ссор, каким бы ничтожным ни являлся повод для них. В равной мере искусно владея клюшкой и кулаками, он наносил сопернику ущерб обоими способами. Три его драки удостоились большего количества чернил, чем найдется воды в Великих Озерах. Интересно, что все они произошли во встречах с «Детройт Ред Вингз», архисоперником «Канадиенс» в борьбе за власть в НХЛ в сороковых и пятидесятых годах. В одной из них Ришар столкнулся со своим соперником в борьбе за звание лучшего правого крайнего двух десятилетий, Горди Хоу. В тот вечер Ришар пытался поймать быстрого Хоу, но нарвался на Сида Абеля. Так и не дорвавшись до Хоу, Ришар отомстил Абелю, сломав ему нос одним ударом. В другой раз он помог Монреалю выиграть Кубок Стэнли, уложив детройтца Теда Линдсея прямым правым в челюсть.

Однако наиболее прославленная драка произошла в последние дни сезона 1954/55 года, который заканчивался при легком преимуществе Монреаля над Детройтом, причем Ришар также лидировал с небольшим преимуществом в борьбе за свой первый титул лучшего снайпера. В последнее воскресенье сезона, в проходившей в Бостоне встрече с «Брюинз», Ришар игриво ткнул клюшкой игрока соперников Хэла Лейкоу, и в завязавшейся битве нанес удар или два лайнсмену Клиффу Томпсону. Президент лиги Кларенс Кэмпбелл, разгневанный поведением Ришара, выставил буйную звезду с поля на три игры регулярного сезона и всю серию плей-офф.

«Ракета»-Ришар перенес свое наказание сидя, однако болельщики были возмущены. И когда Кэмпбелл появился в «Форуме» – местечке, слишком просторном для сумасшедшего дома, но чересчур маленьком для того, чтобы вместить в себя нацию, – на встрече «Туземцев» с «Красными Крыльями», его приветствовали жуткой сценой в традициях Французской революции. Болельщики, изнывая от патриотизма, пустили в ход оскорбления, программки, каштаны, попкорн, слезоточивый газ и, наконец, кулаки. Вскоре мятеж выкатился на главную артерию Монреаля, улицу Св. Екатерины, где разгневанная толпа била окна и грабила магазины. Только выступление Ришара по радио, во время которого он на французском языке сказал: «Я отбуду свое наказание и на следующий год вернусь, чтобы помочь клубу и его молодым игрокам победить в Кубке Стэнли», наконец успокоило разбушевавшуюся толпу.

Ришар продолжал бушевать на хоккейной арене еще пять лет – как и его болельщики во имя своего кумира, накладывая новые и новые мазки на творимую им картину. Наконец, после сезона 1959/60 года, с рекордным для того времени результатом 544 гола, «Ракета» ушел в отставку. Буйство было ему прощено, и по прошествии всего девяти месяцев, при положенных для обычного человека пяти годах ожидания, он был введен в Зал хоккейной славы.

ЖАН-КЛОД КИЛЛИ

(родился в 1943 г.)

Для многих лыжи представляют собой предельный случай борьбы человека с природой. И почти для всех величайшее имя в этом виде спорта делилось черточкой посередине Жан-Клод Килли.

Килли, имя которого разделяла пополам гордая черточка, имел, похоже, черточку и в фамилии, по крайней мере с точки зрения произношения, ибо в галльском варианте его фамилия звучит как «Кии-ЛИИ». Темноволосый и симпатичный, кумир вечеринок во всем, вплоть до шрама на левой щеке, он был настоящим героем своей страны, словно какой-нибудь полководец. Один острослов так охарактеризовал его популярность: «Когда у Килли болит гортань, вся Франция полощет свое горло и булькает».

В соответствии со словами отца, подарившего маленькому Жан-Клоду первую пару лыж в его жизни, молодой человек был «рожден для лыж». Мальчик, «любивший лыжи, как некоторые малыши любят своих плюшевых мишек», часами пропадал на склонах холмов, окружавших маленькую деревушку Валь д'Изер, расположенную во французских Альпах.

В шесть лет он уже победил в прыжках на лыжах. В восемь он катался быстрее и лучше своих инструкторов. А в шестнадцать ему пришлось оставить школу ради французской сборной, отдав себя целиком своей всепоглощающей страсти.

Но, приобретая себе имя среди лыжников, Килли приобретал и репутацию другого рода. Дело в том, что он атаковал жизнь в том же самом отчаянном стиле, что и горный склон, – всегда во имя того, что французы называют «добрым препровождением времени».

В течение нескольких лет Килли мог составить долгий перечень болезней и лекарств, достойный страдальца, только что оставившего клинику, – начиная в том числе с обычных при прыжках травм и серьезных повреждений, таких, как переломы ног и лодыжек, плюс несколько не вполне обычных, таких как легочная инфекция и даже амебный паразитоз – сувенир, прихваченный им из Алжира на память о службе во французских войсках.

Однако пройдя все это, Килли сохранил уверенность в себе. «Я никогда не знал физического страха, – говорил он. – Во мне нет смятения. Если с кем-нибудь рядом случается несчастье, я говорю себе: но это же произошло не со мной. А когда травму получаю я сам, то принимаюсь в первую очередь искать собственную ошибку».

К двадцати одному году, только что расставшийся с армией, Килли обладал всем необходимым опытом, чтобы попасть в команду Франции на Олимпийских играх 1964 года. Однако в Инсбруке, Австрия, он занял всего лишь пятое место в гигантском слаломе, в то время как золотая медаль досталась его соотечественнику Франсуа Бонлье, и сошел с дистанции в скоростном спуске и в специальном слаломе.