Наталья Старосельская - Наталья Гундарева

«Спешите делать добро!» – могла бы повторить и повторяла вслед за доктором Гаазом Наталья Гундарева. Она делала его всегда, но в последние годы что-то неуловимо обострилось в актрисе – теперь она очень спешила сделать как можно больше доброго, светлого людям.

Чтобы запомниться им?..

При всей накопившейся усталости и неважном самочувствии Наталья Гундарева ни на миг не прекращала думать о работе. Получив приглашение Олега Табакова во МХАТ им. А. П. Чехова на роль Мадлены Бежар в булгаковскую «Кабалу святош», Гундарева загорелась: еще бы – эта роль, одна из замечательных в русском репертуаре, кажется, была просто предназначена для нее! Кто знает, может быть, страстное желание сыграть Мадлену Бежар, актрису мольеровского театра, любящую его женщину, родившую и воспитавшую в глубокой тайне в далекой провинции дочь Мольера, и стало последней каплей в стремлении усовершенствования собственной внешности, «смене имиджа»? Наталья Гундарева всерьез занялась собой и – предстала совершенно неузнаваемой: стройной, ослепительно красивой, не потерявшей ни капли своего обаяния, а, скорее, наоборот, умножившей его, насколько это было возможно.

Но что-то драматически не складывалось. Привыкшая к «своему» театру, Наталья Гундарева остро переживала порядки другого. Но ведь со своим уставом в чужой монастырь не сунешься. «Я помню, как она мне жаловалась, когда репетировала во МХАТе и не могла понять, почему меняется время репетиций, почему все происходит не вовремя, – вспоминает Игорь Костолевский. – Она приходила, была готова, а там что-то не получалось, переносилось. Наташа так работать не привыкла. Она знала, что если у Гончарова репетиция, то ничего важнее нет. Весь текст у нее уже всегда готовый, записанный в тетрадке. И так же было на съемочной площадке – та же необыкновенная требовательность. И все подчинено делу. Конечно, она могла гулять, радоваться, праздновать, но если надо идти репетировать, то все – нет ничего главнее. Нет! Давление, болезнь – все равно. Репетиция – вот что самое важное».

В Художественном же театре все оказалось не так, и эти неопределенность и безответственность раздражали, вселяли мысли о том, что ничего не получится, что замечательная роль, в которой она могла бы блистать, пройдет мимо, потому что работать в таких условиях для нее невыносимо... Звездная труппа Художественного театра давно уже жила по другим законам, которые были неприемлемы для Натальи Гундаревой.

Любопытно ее собственное рассуждение о «звездности» в одном из интервью: «В последние годы понятие „звезды“ девальвировалось. У нас сегодня сплошь одни „звезды“ – уже и небосклона не видно. Уважаю актеров, которые тщательно отгораживают себя, свой внутренний мир от суеты. Восхищаюсь достоинством Аллы Демидовой, ее закрытостью – только так и можно сохранить „суверенитет души“. Есть актеры, которые как будто изначально отгорожены от толпы. Таким, например, был Смоктуновский. К нему нельзя было запросто подойти и хлопнуть по плечу. Вспомним, кого он играл: Гамлета, Чайковского, князя Мышкина – сплошь аристократы. А кто мои героини? Дашка, Клашка, Палашка. В силу этого я, вероятно, всегда воспринималась как „своя“. Но я не такая, как мои героини. Вот и происходит некое раздвоение личности. Зритель „подгоняет“ меня под определенные стереотипы».

Да, зритель в каком-то смысле, конечно, «подгонял», но не настолько, как говорит об этом Наталья Георгиевна. Ее боготворили, обожали не потому (или – не только потому), что она казалась «своей», но потому, что она умела глубоко и серьезно проникнуть в самый обыкновенный женский характер, исследовать его изнутри и явить черты типологические. При этом совершенно не важно было, кто перед нами – мудрая и спокойная крестьянка Дуся, бесшабашная, истово ищущая любви Катя Никанорова, тихая, интеллигентная, сосредоточенная на предательстве мужа и ненужности своей дочери Нина Бузыкина, капризная эстрадная дива Ирина, великая страдалица Катерина Львовна Измайлова, тупая и жестокая Липочка, страстно влюбленная в театр Мария Огнева или фантазерка Леттис... Словно скальпелем, она вскрывала сущность характера, и эта сущность оказывалась невероятно близкой и понятной ее зрителям.

И еще – о звездности. Отвечая на вопрос журналиста: «Как стать мировой звездой и чего вам для этого недостает?» – Наталья Георгиевна ответила: «Немногого. Надо купить для меня остров в океане. Определить мне штат, который существует при наших высокопоставленных руководителях. Построить корабль. Накидать в гардероб шуб. И истратить хотя бы миллиона три на мою рекламу».

Насчет острова, корабля, шуб и штата обслуги – верно, а вот что касается денег на «раскрутку» – здесь Наталья Гундарева ошибалась: ей не нужна была никакая реклама, у нее было нечто более существенное – поклонение ее зрителей...

Не случайно Андрей Александрович Гончаров говорил о Гундаревой: «Что я могу сказать о моей любимой артистке? Я могу сказать только то, что ее способности, ее человеческое достоинство личности и определяют то актерское качество, которое не так часто случается в жизни. Диапазон ее творчества, заразительность ее энергетики – поразительны. Она просто любимая артистка. А профессия артиста является для меня определяющей в театре. Ее Величество Артистка!»

Изменившийся облик Натальи Гундаревой вызвал множество пересудов. Я принципиально не хочу углубляться здесь в тайну диет, пластических операций и всего того, что принадлежит только одному человеку. Слухов, сплетен было множество, зависти тоже хватало. Не станем вдаваться в пересказ всего того, что звучало в те годы, сопровождая преображение актрисы и немало действуя ей на нервы. Это было ее и только ее дело...

Может быть, в какой-то мере справедливо рассуждение врача-невролога Нины Андриенко: «Гундарева, появившаяся на обложках глянцевых журналов после пластической операции, выглядела сногсшибательно, но это была всего лишь фотогеничная маска. На телеэкране – в движении все обстояло не столь радужно. Застывшее лицо отказывалось слушаться, и, судя по всему, это стало потрясением для чрезвычайно требовательной к себе актрисы... После радикального изменения внешности организм испытывает стресс, потому что сам себя не узнает.

Гундарева была убеждена: чтобы хорошо сыграть другого человека, нужно совершить «великое предательство самой себя» – впустить в свое тело чужую душу. Теперь ее собственная душа не находила себе места в чужом – преображенном до неузнаваемости и непослушном теле. Не исключено, что именно этот внутренний дискомфорт – истинная причина июльской трагедии».

Кто знает?

А может быть, данным ей чувством предвидения она что-то предчувствовала – почему-то Наталья Гундарева много думала и говорила в конце 1990-х о смерти и о так стремительно прошедшей жизни.