Борис Носик - Тот век серебряный, те женщины стальные…

Дочитав до этого места, я вспомнил, что до Горького красавица актриса и жена сенатора Желябужского Мария Андреева «дружила» с одним из создателей театра (и его спасителем) Саввой Морозовым. Не из-за нее ли покончил самоубийством Савва Тимофеевич? Как тут у Тырковой: «Не мудрено, что по ней сходили с ума…» Но что-то еще там было, что именно?..

Я позвонил своим соседям, Ксении и Никите Кривошеиным, и спросил, что они помнят о самоубийстве Саввы Морозова. Позвонил я, как выяснилось, не зря. Ксения напомнила мне, что Кривошеины состояли в родстве с Морозовыми: брат Саввы Тимофеевича Морозова Сергей был женат на сестре министра Александра Васильевича Кривошеина Ольге Васильевне.

— Я тебе дам телефон Марии Николаевны Ненароковой, — сказала Ксения. — Она живет в Париже, она из Карповых. Позвони ей…

Для начала я разобрался в родстве Морозовых с Карповыми. Сестра Саввы Тимофеевича Морозова против воли родителей вышла замуж за молодого ученого Геннадия Федоровича Карпова. Так вот, после гобели Морозова в Каннах в мае 1905 года сын ученого (то есть племянник Саввы Морозова) Александр Геннадиевич Карпов и был послан семьей в Канны на помощь убитой горем вдове Саввы Тимофеевича. Он взял на себя все хлопоты в Каннах и доставил гроб с телом в Москву. Так что если кто и жил в атмосфере тех дней, то это были в первую очередь Карповы. А Мария Николаевна Ненарокова как раз из Карповых…

Визит в Тургеневскую библиотеку в Париже тоже навел меня на кое-какие соображения, подтверждение которым я нашел в статье историка Ю. Фельштинского. Но конечно самым ошеломляющим оказался для меня звонок Марии Николаевне Ненароковой. Мария Николаевна неважно слышала и говорила в трубку очень громко. Я с осторожностью сказал, что меня интересуют обстоятельства самоубийства Саввы Тимофеевича Морозова, так что если бы она могла…

— Какое там самоубийство, — сказала. — Красин взял его да убил…

Я подумал, что для одного телефонного разговора и того, что я услышал, уже более чем достаточно. И еще подумал, что такой рассказ хорошо бы снять на пленку для нашего телевизионного «Парижского журнала».

Мария Николаевна разрешила мне приехать к ней в гости и даже взять с собой нашего кинооператора Кристиана. Прежде чем отправиться в путь, я перечитал все, что нашел в нашей небогатой парижской Тургеневке (основанной, между прочим, самим Тургеневым). Думаю, что предыстория знаменитого «самоубийства» или малознакомого убийства покажется из мной узнанного наиболее любопытной, но начинать надо все же с рода Морозовых вообще…

Савва Тимофеевич Морозов был достойный продолжатель славной династии, потомок знаменитого Саввы Васильевича Морозова, который, оставив отцовский рыбачий промысел и испробовав много профессий, в конце концов овосновал в подмосковном Орехове-Зуеве ткацкое дело. Благодаря трудолюбию, таланту и честности он разбогател, выкупил из крепостной зависимости своих сыновей, пригласил «немца», помогшего оснастить его Никольскую мануфактуру новейшими английскими машинами, и умер добрым старообрядцем (несмотря на греховное пристрастие к табаку) в 1862 году (92 лет от роду). Сын его Тимофей Саввич соединял старообрядческую религиозность с европейского типа коммерческим талантом и умер в 1889 году на своей крымской даче коленопреклоненным, во время молитвы. Вдова его Мария Федоровна была ревнительницей «старой веры» и щедрой меценаткой, пожертвовавшей многие сотни тысяч не только на высшее техническое училище в Москве (впоследствии МВТУ имени не Морозовых отчего-то, а Баумана), на театр для рабочих и богадельню, но даже и на восстановление сгоревшей синагоги в белорусском местечке.

Савва Тимофеевич, представитель третьего, вполне уже просвещенного поколения Морозовых, учился в университете, закончил физико-математический факультет, потом слушал лекции в английском Кембридже, изучал ткацкое дело в Манчестере, а вернувшись домой, в подмосковное Орехово-Зуево, стал директором Никольской мануфактуры вместо ушедшего на покой отца. Он был сторонником всяческих реформ в ведении хозяйства и в политике, а также, как водилось тогда у русских богачей, особенно у старообрядцев, щедрым меценатом. И надо сказать, жертвовал он не только на нужды бедных или, скажем, на высокое искусство, но и помогал всяким политическим партиям, расшатывавшим основы режима (увы, как все режимы, несовершенного). Надо учесть, что старообрядцы даже и в начале XX века были в России преследуемым меньшинством.

Савва Тимофеевич жертвовал на социал-демократов, в частности, на ленинских большевиков. Легко предположить, что при этом Савва не вникал ни в истинные намерения Ильича, ни в заметные при близком рассмотрении страшноватые черты характера будущего диктатора. Ему было не до того, к тому же при нем была женщина «от Ильича». Как это ни печально, но и в данном случае совет недоверчивых французов мог бы сгодиться: «Шерше ла фам! Ищите женщину!» Женщина была актриса. В последние годы жизни артистичный Савва Морозов сильно увлекся Художественным театром, МХАТом. Он и раньше увлекался театром, и в том, что его с такой силой захватили идеи купеческого сына Константина Алексеева (он же К. С. Станиславский) о новом, высокохудожественном и вдобавок «общедоступном» театре, — в этом не было ничего странного. Савва стал щедро вкладывать деньги в новый театр, по существу, он был одним из его создателей: недаром же и в самые страшные годы беспартийный бюст Саввы уцелел под крышей театра. Станиславский так вспоминал об С. Т. Морозове:

Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды. Морозов финансировал театр и взял на себя всю хозяйственную часть. Он вникал во все подробности дела и отдавал ему все свободное время… Савва Тимофеевич был трогателен своей бесконечной преданностью искусству…

О том же морозовском увлечении театром писал и Немирович-Данченко: «Увлекаясь, отдавал свою сильную волю в распоряжение того, кем он был увлечен…»

Вот под крышей его любимого театра и встретилась Морозову роковая женщина — Мария Федоровна Андреева, жена сенатора Желябужского (впрочем, что значит жена, когда речь идет о такой женщине, как красавица актриса). В 1908 году Андреева ездила в США в качестве гражданской жены Горького (что привело в смятение высоконравственных американцев, не знавших о ней, на их счастье, и малой доли того, что знаем мы с вами), а до того была в какой-то степени и супругой Саввы Морозова, что сильно подпортило ему отношения с законной супругой Зинаидой Григорьевной и со всем кланом Морозовых.