Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина
Клотильда фон Ринтелен, правнучка императора Александра II и графини Наталии фон Меренберг, в рабочем кабинете. Висбаден. Фотография автора. 2007 г.
Не ведал, верно, Фёдор Михайлович, что здесь, близ пятиглавого храма, на русском погосте, упокоился приятель Пушкина и его партнёр по карточной игре Никита Всеволожский. Он был похоронен в июле 1862-го, и легко представить: бывший в то время в Висбадене Достоевский мог видеть свежесрубленный православный крест на русской могиле и поклониться ему. Знать бы ему, что под тем крестом покоилась… жертва висбаденской рулетки! Не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле.
Супруга Всеволожского Екатерина Арсеньевна (после ранней смерти первой жены Никита Всеволодович женился вторично) оказалась страстной почитательницей рулетки и проигрывала в казино Висбадена баснословные суммы… По сему поводу главе семейства без конца приходилось занимать деньги, но отдавать их уже не было никакой возможности. Немецкие власти долго не размышляли: за огромные долги супругов Всеволожских, живших на ту пору в Бонне, заключили в долговую тюрьму.
Как весело и беззаботно начиналась жизнь знакомца и ровесника Пушкина! Сколько блаженных минут праздности и вдохновения было отпущено свыше счастливцу Никите Всеволожскому! И как печально завершились его дни в тюрьме немецкого Бонна. От бесчестья его спас… сердечный приступ, и освободительница-смерть в одночасье «разрешила» все финансовые проблемы.
Ну а виновница Екатерина Арсеньевна не долго оплакивала смерть мужа: облачившись в мужское платье, сумела бежать через Константинополь в Россию. А вечным заложником на висбаденском кладбище остался бедный супруг, жертва её игорного азарта…
Ныне чёрная бузина и мох в многолетнем противостоянии с гранитом одержали верх: надпись на надгробной плите почти исчезла. А вместе с ней стёрлась и память о церемониймейстере, камергере, действительном статском советнике, певце-любителе, знатоке французских водевилей, театрале, основателе «Зелёной лампы» Никите Всеволожском. «Лампа» его памяти готова была вот-вот погаснуть, если бы не знакомство с Пушкиным да проигранная ему в карты тетрадь со стихами!
А какие баталии при жизни светского красавца разворачивались за карточным столом! «Всеволожский играет: мел столбом! Деньги сыплются!» – восхищался поэт. А весной 1820-го Пушкин проиграл рукопись своих стихов приятелю, ставшему законным владельцем заветной тетрадки на долгих пять лет. «Я проиграл потом рукопись мою Никите Всеволожскому (разумеется, с известным условием), – сообщает Пушкин князю Вяземскому. – Между тем принуждён был бежать из Мекки в Медину, мой Коран пошёл по рукам – и доныне правоверные ожидают его. Теперь поручил я брату отыскать и перекупить мою рукопись, и тогда приступим к изданию элегий, посланий и смеси».
А вот и сам поэт взывает к приятелю: «Помнишь ли, что я тебе полу-продал, полу-проиграл рукопись моих стихотворений? Ибо знаешь: игра несчастливая родит задор. Я раскаялся, но поздно… Всеволожский, милый, <…> продай мне назад мою рукопись, – за ту же цену 1000 (я знаю, что ты со мной спорить не станешь; даром же взять не захочу)». Что ж, таков незыблемый кодекс чести карточной игры.
Пушкин через брата Лёвушку проигранную рукопись всё-таки выкупил, но она так и вошла в историю отечественной литературы как «тетрадь Всеволожского». И в том, что она не канула в вечность, не была потеряна, подарена или выброшена, а хранится ныне на берегах Невы в Пушкинском Доме, есть бесспорная заслуга и самого Никиты Всеволодовича. Страшно подумать, какой невосполнимой потерей для русской словесности мог обернуться карточный проигрыш поэта другу юности Никите Всеволожскому…
Никита Всеволожский – баловень судьбы, «счастливый сын пиров» и «лучший из минутных друзей» Пушкина. В Висбадене, под плитой серого гранита, навеки упокоился тот, кто унёс с собой в небытие образ живого Пушкина. Это к нему, к его памяти взывал поэт: «Не могу поверить, чтоб ты забыл меня, милый Всеволожский – ты помнишь Пушкина, проведшего с тобой столько весёлых часов – Пушкина, которого ты видал и пьяного и влюблённого, не всегда верного твоим субботам, но неизменного твоего товарища в театре, наперсника твоих шалостей…»
Немецкая земля Гессен, что на юге Германии, давно уже стала русской в самом прямом смысле: и фактически, и духовно. Сколь много русских голов сложено здесь, на старинном погосте Висбадена…
Православную церковь воздвиг великий герцог Адольф Нассауский, в недалёком будущем – деверь дочери Пушкина. К слову, именно он, великий герцог, должен был прибыть в Россию на коронационные торжества в августе 1856-го. Но по неким причинам не смог того исполнить и вместо себя направил в далёкую страну младшего брата принца Николая.
Сам герцог состоял в родстве с Домом Романовых: в 1844 году в Петербурге он венчался с великой княжной Елизаветой Михайловной, племянницей русского царя Николая I. По возвращении в родной город герцога Адольфа с юной супругой висбаденцы устроили новобрачным поистине триумфальную встречу. А в фамильной резиденции – Бибрихском дворце, иллюминированном и изукрашенном цветочными гирляндами, молодую чету ожидали роскошные покои.
Супружеское счастье, увы, было кратким – ровно через год после свадьбы, в январе 1845-го, девятнадцатилетняя герцогиня Елизавета умерла во время родов, умер и новорожденный. В память почивших жены и младенца безутешный супруг воздвиг на городском холме, откуда как на ладони виден весь Висбаден, церковь-усыпальницу «во имя Праведныя Елисавет». Лёгкий, полный особого изящества храм с сияющими золотом куполами будто вознёсся над городом.
…Лучи света из-под купольного свода, где «водят» свой «небесный хоровод» двенадцать апостолов, падают на саркофаг – юная герцогиня с чуть заметной детской полуулыбкой на мраморных устах возлежит на своем каменном ложе, – не пробуждая её вечного сна.
Герцогиня Елизавета Нассауская. Это её отцу, великому князю Михаилу Павловичу, младшему брату Николая I, Пушкин некогда заметил: «Мы такие же родовитые дворяне, как Император и Вы…» Великую княжну Елизавету, тогда ещё девочку, встречал поэт в её родном Михайловском дворце. А самой ей суждено было видеть, как тревожилась мать, великая княгиня Елена Павловна, в скорбные январские дни 1837-го, беспрестанно посылая в дом на набережной Мойки лучших петербургских докторов…
Прихожанкой русской церкви в Висбадене была и
