Ближний круг российских императоров - Елена Владимировна Первушина
Одним словом, солдаты, а в особенности гвардейцы, — из которых многие были женаты и жили с семьями в некотором даже довольстве, — при Павле чувствовали себя хорошо, были довольны, привязаны к императору. Генерал Талызин, один из главных заговорщиков, очень любимый своим полком, взялся привести во дворец один из батальонов первого гвардейского полка, которым он командовал. По окончании ужина у Зубова он собрал полк и хотел объявить солдатам, что строгости и тяготы их службы скоро кончатся, что наступает минута, когда они будут иметь государя снисходительного, кроткого, доброго, от которого им не придется ожидать тех жестокостей, какие существуют в настоящее время. Он скоро заметил, что слова его слушали недружелюбно; солдаты угрюмо молчали; их лица приняли мрачное выражение, послышался ропот. Генерал не думал уже больше о красноречии, он поторопился окончить свою речь, произнеся коротко, обычным тоном слова команды: “Пол-оборота направо, марш!” И кучка людей, превращенных в машины, тронулась, повернулась, дала повести себя в Михайловский дворец и заняла там все аллеи.
Граф Валериан Зубов, лишившийся ноги во время польской войны, не мог присоединиться ни к одному из отрядов заговорщиков. Он явился во дворец вскоре после того, как распространилась весть о смерти императора Павла, и счел нужным войти в зал, где стояла гвардейская пехота, чтобы убедиться в ее настроении. Он поздравил солдат с новым молодым императором. Но это приветствие было плохо принято, и граф Зубов вынужден был поспешно уйти, чтобы не подвергнуться весьма неприятной манифестации.
Эти обстоятельства как нельзя лучше доказывают, насколько легко было бы императору Павлу раздавить заговорщиков. Если б император мог вырваться от них на одну минуту, если б он показался гвардии, находившейся во дворе дворца, если б он имел хоть одного человека, которого мог бы послать к гвардии, заговорщики не избежали бы гибели. Они были обязаны удачей только внезапности нападения. Это доказывает только, насколько призрачен и невыполним был составленный Александром план держать своего отца под опекой. Если б император Павел остался жив, кровь залила бы эшафоты, наполнилась бы Сибирь, и, по всей вероятности, его ужасная месть распространилась бы и на многих из членов его семьи».
Могла ли история в этом случае пойти по-другому? Могла ли чья-то искренняя дружба смягчить сердце императора и охладить его разум, сделать его более мягким и склонным к компромиссам, способным вызывать к себе симпатию, хотя бы по расчету. Позволить своим подданным увидеть не «курносого злодея», не корону, которую можно сорвать с головы силой, и надеть на другую голову. Увидеть человека, убийство которого, как и любое убийство, — великий грех? Едва ли.
Глава 8. «Молодые друзья» Александра I
Дружба, любовь, ревность, политика и доверие
Давайте вернемся ненадолго в начало 1790-х гг., когда в Петербурге появилась невеста, а затем жена цесаревича Александра, получившая в России имя Елизаветы Алексеевны.
Екатерина задумала свадьбу своего любимого внука Александра, когда он был еще 16-летним подростком, невеста, как водится, еще моложе — оба прекрасны, и придворные находили большое сходство в их чертах.
Гавриил Романович Державин написал такую оду на встречу принцессы:
Уж в легких сизых облаках
Прекрасна дева с неба сходит:
Смеющийся в очах сапфир,
Стыдливые в ланитах розы,
Багряную в устах зарю,
В власах я злато зрю…
Кто сей, к которому идет
Толь весело любезна дева,
Как к брату своему сестра,
Как к жениху в чертог невеста?
Зрю сходство в их очах, чертах,
Как будто в близнецах.
Кто ты, божественна чета?
Как огнь, со пламенем сближаясь,
Един составить хочешь луч!
Не ты ли света бог прекрасный
Пришел с небес на землю вновь
Торжествовать любовь?
Увидев 14-летнюю принцессу Луизу Марию Августу Баденскую рядом со своим внуком, которого в семье назвали не иначе как «наш ангел», бабушка Екатерина воскликнула: «Да это же Амур женится на Психее»!
А Гавриил Романович Державин сразу же откликнулся на ее слова новым стихотворением:
Амуру вздумалось Психею,
Резвяся, поимать,
Опутаться цветами с нею
И узел завязать.
Прекрасна пленница краснеет
И рвется от него,
А он как будто бы робеет
От случая сего.
Она зовет своих подружек,
Чтоб узел развязать,
И он своих крылатых служек,
Чтоб помочь им подать.
Приятность, младость к ним стремятся,
И им служить хотят;
Но узники не суетятся, —
Как вкопаны стоят.
Ни крылышком Амур не тронет,
Ни луком, ни стрелой;
Психея не бежит, не стонет:
Свились, как лист с травой.
Так будь, чета, век нераздельна,
Согласием дыша:
