Об искусстве и жизни. Разговоры между делом - Ирина Александровна Антонова
Работа на телевидении — это часть реализации моей профессии, которую я не получаю в музее. Многие выставки я могу назвать авторскими — я их придумала от начала до конца, я придумала темы, я сумела эти вещи добыть в музей из других музеев, организовать весь процесс. И теперь я хочу поговорить про эту выставку и уже действовать как искусствовед, как историк искусства. Сейчас это у меня канал, через который я себя реализую в плане просто моей профессии непосредственно, а не как директор и администратор.
Я столько лет в профессии, что, конечно, у меня масса орденов. В свое время я была очень растрогана орденом Трудового Красного Знамени, который уже давно получила. Что-то было в этом. Это наш орден, в свое время он считался важным и ценился, и он, видимо, утвердил меня в том, что недаром я вошла в эту профессию. Я и сейчас отношусь к этой награде с уважением.
Самое неожиданное и забавное, наверное, признание я получила на островах Эгейского моря. Меня пригласили по какому-то случаю, и на одном из островов мне вручили композицию, как почетному жителю этого острова. Потом мэр, улыбаясь, сказал мне: «Вы знаете, госпожа Антонова, когда вы умрете, то мы вашим именем назовем одну из улиц нашего города, у нас так принято». И я сказала, что постараюсь сделать это как можно позже. Но мне очень понравилось его улыбающееся лицо и обещание этого удовольствия.
Я, конечно, очень укоренена в нашу страну, я не мыслю себе жизни без России, и даже в самые трудные моменты жизни у меня никогда не возникало мысли, чтобы жить где-то еще. Имея в виду то, что ребенком я долго, больше трех лет, жила в Германии, я полгода работала в Венеции, и, будучи специалистом в зарубежном искусстве, конечно, огромное количество материала я могла бы получить, живя где-то. Но такой мысли не возникало, потому что для меня культурная основа нашей страны является драгоценностью самого высшего уровня. У меня нет квасного патриотизма, разумеется, это мне несвойственно, но жить я могу только здесь.
Я убежденный интернационалист. Что это значит? Я мыслю себя, свою страну, в мировом контексте, в свободном отношении с другими странами, с другими народами, не размывая свою самобытность и свои основы. В этом смысле я должна сказать, что очень жалею, что нет франка, что нет лиры, нет марки. Почему? Мне кажется, что это один из очень важных элементов идентификации нации и страны. Я считаю, что то, что сложилось в мире, — это достояние, а не то, что надо в конце-то концов снивелировать, и мы должны относиться к этому как к достоянию. Так же и с нашей страной. Я допускаю, что ее можно даже поработить, может быть, как это случилось когда-то, во времена трехсотлетнего ига, — все бывает на свете, особенно если страна ведет себя неправильно, то все может случиться, но снивелировать нашу страну, кому бы это ни хотелось, невозможно. Есть элементы национального характера, которые когда-то образовались, они могут модифицироваться, изменяться, но останутся навсегда, и их надо сохранять как ценность — это богатство, это разнообразие. Самое ужасное — это усредненность, она безумно обедняет мир. Если у меня и есть какие-то сомнения по поводу технических достижений типа интернета, то они как раз связаны с опасениями за усреднение всего. С одной стороны, это замечательное достижение. Не правда ли? Но интернет подобен репродукции. Конечно, хорошо, что есть хорошие цветные репродукции, я могу увидеть что-то, что я иначе никогда не увижу, потому что оно очень далеко находится, это замечательно, но, с другой стороны, как же это ослабило чувство подлинника, неповторимости вещи. Это обедняет людей. Нужен баланс между стремлением растворить людей в одном соусе и умением сохранить драгоценные черты, которые только обогащают человека. Если в стремлении к глобализации, унификации они будут размыты, то не будет богатства исконной культуры ни у конкретной страны, ни у тех, кто эту страну посещает, кто читает, смотрит или слышит созданное в ней. Это мое отношение к процессу глобализации, так называемому. Все объединить — это все равно как всю землю покрыть одной растительностью и одним климатом. Я против одинаковости. Мне кажется, что богатство в разнообразии.
Я не хочу получать необходимую мне информацию через интернет. Я понимаю, как просто открыть страницу и узнать что-то нужное. Нет. Я по-прежнему найду книжку, возьму ее в руки, перелистаю, найду к ней комментарии. Я не хочу получать бутерброд в готовом виде, который мне заложит интернет в рот. Меня, так сказать, уже не изменить. Есть вещи, которые надо получить через интернет — конкретную информацию, но знания… Ведь молодой человек, как правило, не умеет собой распоряжаться и не умеет распоряжаться материалом, который он найдет в интернете. И то количество настоящего мусора, который он получит вместе с крупицами знаний, которые ему нужны, не оправдывает сам по себе этот процесс. Это на мой взгляд.
Я не считаю себя счастливым человеком, но я и не жалуюсь. У меня были минуты, я бы сказала, ярчайшего звездного счастья от двух вещей — от общения с отдельными людьми и от соприкосновения с художественными произведениями. Я из тех людей, которые с детства привыкли плакать над книгой от счастья. Или плакать от восприятия какого-то художественного произведения — будь то музыка, будь то картина. Я отнюдь не плаксива, скорее наоборот, но, когда это происходило, это были минуты действительного счастья. Говорят, что счастье — это мгновение, оно не может длиться бесконечно, это лишь краткие моменты в нашей жизни.
В принципе, мне не хотелось бы, чтобы это выглядело кокетливо, люди меня рассматривают скорее как очень благополучного человека. Я должна сказать, что я достаточно оптимистична по натуре. Мне кажется, что дело, которое я начинаю, не развалится. Все мне удастся — вот так я думаю про себя. Именно так я начинаю обычно подходить к какому-то делу или проекту. Бывало, оно разваливается, но
