Карл Клаузевиц - О войне. Части 1-4

Война в целом исходит из предпосылки человеческой слабости, и против нее она и направлена.

Следовательно, когда мы в дальнейшем изложении по другому поводу будем представлять свои соображения относительно того, что можно предпринять после проигранного сражения, когда мы будем рассматривать средства, которыми еще можно располагать в самом отчаянном положении, когда и при таких условиях мы еще будем верить в возможность все поправить, – то это не значит, что мы убеждены в возможности свести постепенно на нет все следствия такого поражения, так как силы и средства, которые будут теперь употреблены на восстановление, могли бы быть использованы для достижения позитивных целей. Это в одинаковой степени относится к силам как моральным, так и материальным.

Другой вопрос – не пробуждает ли проигранное генеральное сражение такие силы, которые иначе никогда не появились бы в жизни. Такой случай, конечно, вполне мыслим, и у многих народов он действительно наблюдался. Но вызов такой усиленной реакции уже не входит в компетенцию военного искусства; последнее может считаться с нею лишь там, где для нее имеются все предпосылки.

Если, следовательно, бывают случаи, когда последствия победы, вследствие реакции пробужденных ею сил, могут оказаться скорее пагубными, – случаи, относящиеся, впрочем, к числу самых редких исключений, – то тем определеннее надо принимать во внимание ту разницу в следствиях, какую может вызвать одна и та же победа в зависимости от характера побежденного народа и государства.

Глава XI. Генеральное сражение

(Продолжение)

Применение сражения

Какое бы оформление война ни принимала в отдельных случаях, и чтобы нам в зависимости от него ни пришлось признать необходимым на войне, нам стоит только обратиться к понятию войны, чтобы высказать с полной убежденностью:

1) уничтожение неприятельских боевых сил составляет основной ее принцип и главный путь к цели во всей области позитивных действий;

2) это уничтожение сил достигается преимущественно только боем;

3) лишь крупные бои общего характера дают крупные результаты;

4) самые крупные результаты достигаются тогда, когда бои объединяются в одно большое сражение;

5) лишь в генеральном сражении полководец правит делом собственными руками, и естественно, что он охотнее всего доверяет его своим рукам.

Из этих истин вытекает двойной закон, части которого взаимно подкрепляют друг друга, а именно: 1) уничтожение боевых сил неприятеля надо преимущественно искать в больших сражениях и в их результатах и 2) главная цель больших сражений должна заключаться в уничтожении неприятельских вооруженных сил.

Правда, принцип уничтожения можно в большей или меньшей степени усмотреть и в других средствах. Встречаются случаи, когда благодаря особо благоприятным обстоятельствам в небольшом бою может быть уничтожено несоответственно большое количество неприятельских сил (Максен). С другой стороны, в генеральном сражении может иметь место преобладание захвата или удержания известного пункта как чрезвычайно важная цель, но в общем неоспоримой и преобладающей истиной остается та, что генеральные сражения даются лишь для уничтожения боевых сил противника и что эта цель достигается только генеральным сражением.

Поэтому на генеральное сражение следует смотреть как на концентрированную войну, как на центр тяжести всей войны или кампании. Подобно тому, как солнечные лучи собираются в фокусе вогнутого зеркала в полное изображение солнца и дают высшую степень жара, так силы и обстоятельства войны концентрируются в генеральном сражении и получают общую наивысшую эффективность.

Сосредоточение вооруженных сил в одно крупное целое, которое более или менее имеет место во всех войнах, уже указывает на цель – нанести этим целым главный удар или добровольно, в роли атакующего, или под давлением противника, в роли обороняющегося. Там же, где такого главного решительного удара не происходит, там, следовательно, к первоначальному мотиву вражды примешались другие умеряющие и сдерживающие мотивы; действие оказывается ослабленным, измененным или даже совершенно приостановленным. Но и в этом состоянии обоюдного бездействия, которое составляло основной тон столь многих войн, идея возможного генерального сражения оставалась для обеих сторон направляющей точкой, далеким фокусом, по которому, однако, они строят свои орбиты. Чем более война становится действительной войной, чем больше она служит исходом накопившейся вражды и ненависти, чем больше она стремится ко взаимному одолению, – тем более вся деятельность сосредоточивается в акте кровопролитного боя и тем ярче выступает на первый план генеральное сражение.

Всюду, где смысл войны заключается в достижении позитивной цели, глубоко затрагивающей интересы противника, генеральное сражение является самым естественным средством; поэтому оно является и лучшим средством, что мы еще будем подробнее доказывать; обычно оно несет с собой возмездие для тех, кто его избегает из страха перед великим решением.

Позитивную цель преследует нападающая сторона, а потому генеральное сражение является по преимуществу ее средством. Однако, не входя здесь в более близкое определение понятия нападения и обороны, мы все же должны сказать, что даже обороняющаяся сторона в большинстве случаев обладает лишь этим действительным средством, чтобы рано или поздно удовлетворить при помощи его потребностям своего положения и разрешить свою задачу.

Генеральное сражение является самым кровопролитным путем разрешения задачи; хотя оно отнюдь не представляет простого взаимного убийства и его воздействие заключается преимущественно в том, чтобы убить мужество врага, а не его солдат, как мы подробнее рассмотрим в следующей главе, однако кровь всегда является его оплатой, а бойня определяет его характер, имея общий филологический корень с боем; вот перед чем содрогается человеческое сердце полководца.

Но еще более смущается человеческий дух перед мыслью об окончательном решении одним ударом. В одной точке пространства и времени сосредоточено здесь все действие; и в такие минуты в нас закрадывается смутное чувство, будто в этом тесном пространстве наши силы не имеют возможности развернуться и проявить всю свою деятельность; словно, выигрывая время, мы уже много приобретаем, хотя это время вовсе не состоит нашим должником. Это одна только иллюзия, но и с иллюзией приходится считаться; именно эта слабость, которой подвержен человек при всяком ином великом решении, может с особенной силой заговорить в душе полководца, когда он должен поставить на лезвие ножа дело столь огромной важности.