Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - Юрий Николаевич Крутских
На замполита было жалко смотреть. Он ещё пытался сохранить независимый, нахохленный вид и время от времени с надеждой поглядывал на проём двери, словно ожидая, что там появится всесильный Воть-Воть и спасёт его от позора. Но за перегородкой было тихо, начальник политотдела или умер, или предпочёл не вмешиваться, опасаясь, что и ему по случаю перепадёт.
Штурман утих так же неожиданно, как и минуту назад ринулся в бой. Он порывисто, словно о чём-то внезапно вспомнил, тряхнул головой, вздернул руку, глянул на часы, вернее на то место, где они должны были находиться, и умолк, вспомнив о недавно постигшей его тяжелой утрате. Над столом нависла звенящая тягучая тишина. Стало слышно, как в коридоре на подволоке сухо потрескивают коробочки КПЧ[28] да капает вода с маховика аварийной захлопки в подставленную тарелку. Звонко пощёлкал несколько раз динамик «Каштана», пронзительно зафонил и хрипло разразился командой:
— Третьей боевой смене приготовиться к заступлению на вахту!
— Ну вот и поговорили! — штурман отодвинул от себя эмалированную кружку с остывшим чаем и промокнул салфеткой лоснящийся лоб.
— Приятно было пообщаться, Андрей Николаевич, рад бы ещё, да вот — труба зовет. Вы, если что, приходите ко мне в штурманскую… в гости… Подискутируем на досуге. Скажу честно — и в Вашей позиции я усматриваю большое рациональное зерно! На самом деле всё не так плохо, как я тут наговорил…
Было ясно, что в случае чего штурману не составило бы труда взять любую растоптанную, низвергнутую теорию, отряхнуть, почистить и вновь водрузить на место.
Не получив от зама внятного ответа, он демонстративно раскланялся, пожелал присутствующим приятного аппетита и стал осторожно, бочком выбираться из-за стола.
45
Отцы и дети
На днях сын попросил у меня денег. В бургерную с пацанами решили сходить. Сначала идея мне понравилась и вызвала даже чувство некоторого умиления. «Вот, — думаю, — какой у меня сознательный сын: тринадцать лет уже, а не курит, не колется и пиво ещё даже не пьёт. Сходит сейчас с друзьями в приличное заведение, скушает там гамбургер, картошку фри или ещё чего, колой или другой какой шипучей гадостью всю эту дрянь зальёт — и вполне будет счастлив. И приключений на свою задницу искать не станет, потому что и так хорошо, потому что трезвый».
Потянулся я было за кошельком и вспомнил штурмана, речь его почти тридцатилетней давности в душной кают-компании подводной лодки. С точки зрения сына, не вовремя, наверное, вспомнил. Не случись того — получил бы он свои пару сотен и пошёл веселиться, а так — форменный облом человеку получился. Не дал я ему денег. Не от жадности, как вы понимаете, а совершенно наоборот. Из соображений чистейшего блага.
В летний субботний полдень, когда на улице безмятежно щебечут птички, а друзья сына уже оборвали телефон, недоумевая, почему он не выходит во двор, я усадил отпрыска перед собой за кухонный стол и принялся накачивать патриотизмом.
Для начала я доходчиво объяснил, что страна наша не такая, как все, что благодаря своим климатическим условиям и козням мирового капитала, оказавшись вовлечённой в глобальный мировой рынок, вынуждена влачить жалкое существование. Что сейчас нас доят все кому не лень. На примере бургерной я решил объяснить, в чём вред не только его желудку, но и экономике всей нашей огромной страны подобных и прочих размещённых на её территории иностранных предприятий.
— Слово такое есть — инвестиции. Это ругательное слово, не говори его никогда, — предостерёг я его прежде всего. — Это замануха, на которую ведутся наши правители, продавая интересы государства. Пойми, сын, что ни один иностранный барыга, то есть инвестор, так это сейчас называется, не приходит в Россию с благородной и исключительно бескорыстной целью — помочь нам обустроить страну и принести посильную пользу российскому народу. Все они прутся сюда лишь за одним — любыми способами завладеть нашими деньгами и ресурсами, в том или ином виде переправить всё это к себе домой, за границу, и там на это хорошо пожить. Других целей у них нет и быть не может. Так было, так есть и так будет всегда! Причём завладеть нашими богатствами они готовы любым способом: торговлей наркотиками, оружием, человеческими органами, грабежом, убийством или банальным мошенничеством. Но не делают этого не по причине своей высокой нравственности, а потому, что это запрещено законом и можно сесть в тюрьму. Вот и остаётся им — алкоголь, пиво, сигареты, кола и всякая дрянь. Иностранные предприятия — это насосы, с помощью которых западные барыги, то есть эти… инвесторы, перекачивают наши деньги к себе за бугор. Возьмём, например, твою любимую бургерную. Вот дал бы я тебе сегодня двести рублей, побежал бы ты радостный набивать свою утробу ихними булочками и запивать ихней поганой шипучкой. О том, что пища эта вредна для здоровья, я тебе говорить уже устал, мозоль на языке у меня от этого скоро вырастет. Подойдём с другого боку к этой проблеме. Кому принадлежит эта забегаловка, знаешь? Правильно, — американцам. Приехали они сюда лет 30 назад, когда у Горбачёва (был у нас такой президент — безответственный болтун и предатель) засвербело в одном месте и он решил в очередной раз прорубить «окно в Европу». Прорубил так, что скоро через это окно всю страну растащили и разграбили. Ринулась к нам толпами всякая сволочь. Принялись они нас учить, просвещать, приобщать — одним словом, облагодетельствовать плодами цивилизации. Под шумок окончательно развалили всю нашу промышленность, скупили по дешёвке предприятия, к которым имели интерес. И получилось так, что владеют они сейчас всеми табачными заводами на территории России. Не куришь ещё? И не вздумай! Непатриотично это сейчас… Пиво и водка — тоже их вотчина. Не знаю, как с оборонными предприятиями, но судя по тому, что большинство из них лежит в руинах, то и
