Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой
Вот краткое содержания сценария “Огнеупорный Одиссей”, который хотел снять Бахтияр.
“Одиссей Пипия, начальник пожарной команды города Батуми, снился Амалии Пиписмедовой каждую ночь с гигантским брандспойтом в руках. Из брандспойта лилось что-то горячее, что обжигало ее…
Пипия был нашим соседом по дому на улице Осоавиахим, 17. Дом был знаменит. Но не тем, что в нем жил Одиссей, жил я, жила Амалия Пиписмедова. Мраморная доска с широкой трещиной посередине сообщала, что в начале двадцатых годов на улице Осоавиахим, 17 недолгое время жил поэт Сергей Есенин, который однажды проиграл в карты бабушку Амалии Пиписмедовой, Шаганэ, и отыграл ее обратно с воплем: “Шаганэ ты моя, Шаганэ!”
Чтобы искупить свою вину перед бабушкой, поэт быстро сочинил стихи, ставшие потом всемирно известными. Прожив долгую жизнь, взбалмошная старуха кричала постоянно, что Есенин украл у нее кольцо с изумрудом и отравил мышьяком турецкого консула, главного ее любовника. В голове старухи смешалась правда с вымыслом.
Отец и трое братьев Пиписмедовых в течение многих лет не подпускали к Амалии мужчин, отказывали лучшим городским женихам. Амалия из девушки кровь с молоком стала превращаться в старую деву, страдающую головокружениями. Когда светила полная луна, батумцы видели ее белую ночную рубашку то на крыше дома, то в ветвях цветущих магнолий. Братья Пиписмедовы молча стояли под деревьями с натянутой простыней…
…В те годы в Батуми свирепствовал культ немецкой революционерки Розы Люксембург: дворец пионеров, нефтебаза, общество слепых, кожно-венерологический диспансер носили ее имя. Люксембург хромала на левую ногу, но, несмотря на это, атлетический клуб, куда ходил Одиссей совершенствовать мышцы, гордо носил имя выдающейся немки-хромоножки. Одиссей Пипия был чемпионом Батуми по приседанию с весом.
Адски сильный, малословный начальник пожарной команды имел большого недруга, штангиста легкого веса Брегвадзе. Однажды зимой, когда Одиссей по обыкновению приседал с весом, желая приблизиться к рекорду знаменитого американца Пауля Андерсена, Брегвадзе прокрался в раздевалку и вложил в рваную подкладку пальто Одиссея 15-килограммовый диск от штанги. Шелковая подкладка затрещала, но вес выдержала. Одиссей Пипия закончил тренировку, принял душ, оделся, но не почувствовал утяжеления пальто. Неделю он ходил по Батуми. В воскресенье утром раздался крик Клары Пипия, одиссеевской мамы. Старая женщина сняла пальто с вешалки, желая почистить, и оказалась придавленной стальной тяжестью. Два месяца в гипсе, год хромоты, точь-в-точь как Роза Люксембург в старости, – вот во что обошлась шутка Брегвадзе. Узнав, кто сыграл эту шутку, Одиссей позвал Брегвадзе выпить пива в буфет Батумского театра драмы и комедии. Осилив ящик черного чешского, Одиссей так и не смог сказать негодяю: ты негодяй! Говорили о водолазе Пипия – папе Одиссея, утонувшем в Черном море, но ни слова о пальто, подкладке, диске, штанге. Расплатившись за ящик пива, Одиссей ушел. На улице Тельмана (еще одного немецкого революционера) Одиссей кулаком разбил водосточную трубу. “Зачем я такой дебил?” – шептал он кирпичной стене. “Зачем я такой дебил?” – шептал он товарному вагону, который столкнул с места, переходя железнодорожные пути… Но в пламени пожаров Одиссей преображался. Он превращался в саблезубого тигра! Смотреть, как Пипия тушит пожары, собирались со всего города дети, городские бездельники, заезжие командировочные, курортники, местный сумасшедший Зипо, о котором женщины шептали такое, что вызывало зависть у батумских донжуанов, простаивающих дни и ночи перед воротами турбазы в ожидании автобусов с пышнотелыми туристками. Донжуаны сокрушались: “Зачем придурку Зипо такой инструмент?”
В Батуми не существовало тайн. О начальнике пожарной команды было известно, что он девственник, в свои тридцать пять лет ничего, кроме тушения пожаров, не умеющий делать. Пипия вбегал в огонь играючи, смотрел не вперед, а назад, на своих подчиненных, чтоб никто не глотнул ядовитого угарного газа. Только однажды Одиссей сплоховал. Вызволяя из огненного пекла пионера Павлика Медведева, он должен был поднять дубовый шкаф, упавший на цементный пол дверками вперед. Заточенный в шкафу пионер орал и жутко матерился. С третьей попытки Одиссей сумел оторвать от пола дубовую громаду, открыть дверцы и… потерял сознание. Пионер Медведев, увидев, как его спаситель упал, охваченный пламенем, вспомнил о пионерской клятве помогать всем попавшим в беду, схватил бездыханное тело начальника пожарной команды за сапоги и сантиметр за сантиметром стал выволакивать на лужайку за горящим домом.
Даже Зипо, безучастно смотрящий на мир голубыми глазами придурка, расхохотался, увидев как Павлик делает дыхательные упражнения гигантскому полумертвому телу начальнику пожарной команды. Но это был единственный раз, когда Пипия дал слабинку. Именно в этом плачевном для Одиссея состоянии в него и влюбилась Амалия Пиписмедова. Подруги Амалии одна за другой выходили замуж, становились многодетными матерями, любовницами, валютными проститутками, кто во что горазд. Одна подруга даже уехала в Африку, в гарем либерийского принца. Амалия же чахла и сохла. Отец и три брата заиграли-заездили до бессмысленности пластинку “Прочь, недостойные женихи!”.
В длинным списке недостойных оказались: директор бани Мирзоев (армянин), зубной врач Берия (бабник), лектор общества “Знание” Фелькельман (пятый пункт), поэт Вегин (что это за профессия?), даже секретарь комсомола Зестафонского марганцевого завода Виссарион Месхишвили, которого метили в директора (по непонятным причинам).
Старая дева Пиписмедова изнывала, словно виноградная гроздь, которую забыли во время сбора винограда. Сок бродит, кипит, хочет разорвать кожуру, но не может. Гроздь молит ворон, кружащих над виноградником: “Заклюйте меня, раздерите на части!”
Знойным августом, в полдень, к батумскому базару подъехал автобус “Икарус”, полный немецких девушек в синих майках с рисунками восходящего солнца. Комсомолки ГДР обступили продавца арбузов. Зипо, сидя на ковре недалеко от арбузов, пил чай. Два таджика, торгующих грушами дюшес и дефицитными утюгами, поили идиота байховым чаем из маленьких хрустальных стаканчиков. Посмотрев на комсомолок, мусульмане покраснели, лица их покрылись испариной, они опустили глаза и зашептали молитву. Зипо оторвал от губ хрустальной стаканчик, глаза его остекленели… Одна из девушек наклонилась к арбузам, из-под синей юбки на мусульман и идиота посмотрели две голые белые арийские ягодицы. Зипо издал какой-то адский звук, от ширинки брюк отлетели маленькие пуговички, закатились за груши дюшес. Идиот вскочил, помчался к юной немецкой комсомолке и… Ужас!!!
