Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

— Не уверена, что это хорошая мысль. Все остальное может подождать.

— Нет, я в порядке. Нам нужно приступать к съемкам.

— Дин, мы месяцами ждали этого фильма, ждали денег, ждали одобрений. Еще один отложенный день ничего не испортит.

— Это займет не один день, Ренате. Он захочет увидеть нас снова, и затем снова. Возможно, он выпишет мне какие-то лекарства или отменит уже назначенные, захочет проследить и убедиться в правильности дозировки. Нет, психиатр может подождать несколько месяцев.

— Милый, для меня нет никого важнее тебя. Ты в последнее время сам не свой. Ты подавлен, расстраиваешься из-за мелочей, повышаешь голос на меня и Александра. Ты редко улыбаешься, если только вокруг нет других людей.

— Я ковбой. Я могу с этим справиться. Ты ничего обо мне не знаешь. И я не хочу больше это обсуждать.

Вот что действительно вызывало в Ренате ненависть. Он всегда думал, что он единственный занимается делом, а она здесь только для того, чтобы вести хозяйство и, может быть, сниматься в кино, если он ей это позволит. Ренате набросилась на него.

— Ковбой!! Тоже мне ковбой. Неужели ковбои трусливы? У тебя не хватило духу убить себя. Ты взял мелкую тупую саблю и устроил идиотское шоу. Прекрати это. Стань взрослым и веди себя, как мужчина. Или покончи с собой, или пойди к психиатру, только прекрати эти жалкие представления. Меня от них тошнит.

И еще раз словесные снаряды, направленные так, как это может сделать только любовник, достигли своей цели. Рид, разозленный и больно задетый, даже не стал отвечать. Он выскочил из-за стола и бросился в свою комнату. Он схватил свой кожаный портфель, в котором лежали сценарий, документальные материалы к фильму, ручки, рекламные фотографии, вырезки из газет со статьями о нем и бумага для записей, и небольшую желтую сумку, в которую он засунул зубную щетку, бритву, лекарства, спрей для носа, расческу, косметическое масло и гигиеническую помаду. Пройдя мимо жены, он резко распахнул дверь.

— Я поеду к тем, кто меня любит, — крикнул он ей, забрался в машину и скрылся в ночи. Было около 10 часов вечера.[307]

С этого момента воспоминания становятся расплывчатыми, как это всегда бывает, если люди вынуждены вспоминать определенные моменты по прошествии времени. Рид позвонил Листу примерно в 22.40, как полагает режиссер. Он не знает, где находился Рид, когда звонил ему. Американец задал несколько вопросов, касающихся поездки Листа в Москву, затем спросил, может ли он приехать к нему на ночь. Лист немедленно ответил согласием. В этом не было ничего удивительного, Рид поступал так и прежде, и это было оправдано логически, поскольку квартира Листа находилась рядом с киностудией ДЕФА и они могли приступить к работе рано утром. «Ты мой единственный друг», — сказал Рид и пообещал, что приедет примерно через час. В этом разговоре не прозвучало ничего необычного. Голос Рида звучал нормально, и никаких признаков того, что он расстроен, не было. Лист подготовил постель в гостевой комнате и ожидал, когда его друг постучится в дверь. Он не пришел. Лист ждал до 2.30 ночи. Была пятница, 13 июня. Дин Рид исчез.[308]

Глава 23. Кто убил Дина Рида?

Эта мрачная загадка разрешилась в 1992 году. Рут-Анна не позволила делу о гибели ее сына раствориться во времени. Она обратилась к своему сенатору Гэри Харту, который, в свою очередь, подтолкнул Государственный департамент США и Посольство в Берлине к тому, чтобы раздобыть больше информации. Мать Дина также поддерживала контакты с Вибке и Ренате. Эти связи оказались полезными, когда бурные потоки истории обрушились на восточноевропейский социалистический блок.

В СССР давний знакомый Рида, советский лидер Михаил Горбачев разжег небольшой костер, в котором, надеялся он, выгорят самые гнилые поленья коммунистической системы. Однако огонь свободы вскоре вышел из-под контроля, горячо и ярко пронесся по всему Советскому Союзу и переметнулся за противопожарные преграды межгосударственных границ. Восточная Германия оказалась выжженной одной из первых. Восточные немцы вновь отыскивали способы бегства из своего коммунистического рая, как это уже происходило до возведения Берлинской стены. С мая по октябрь 1989 года тысячи жителей Восточной Германии бежали в Прагу, столицу Чехословакии, где обращались в западногерманское посольство с заявлениями о смене гражданства, которые автоматически удовлетворялись, и им обеспечивалась транспортировка до лагеря беженцев, расположенного в одном из районов Западной Германии. В конце сентября в Восточной Германии начали проходить ежедневные и еженощные марши протеста. Демонстранты собирались в храмах, в основном лютеранских, тысячи протестантов заполняли улицы, скандируя: «Свободу немедленно! Демократию немедленно!». Зловещим эхом сказанного Ридом всего несколькими годами ранее во время конфликта с полицейскими, заставлявшими съезжать на обочину простых граждан, звучали слова комментатора о том, как восточногерманские руководители скрываются в своих загородных домах и разъезжают на «Вольво» с опущенными на окошках салонов занавесками.[309]

Лидеры Восточной Германии в тот момент пребывали в нерешительности. Даже отдавший приказ на возведение Берлинской стены в 1961 году Эрих Хонеккер казался неуверенным в себе. В конце октября Хонеккер подал в отставку, а его преемником на всех постах стал Эгон Кренц. Эти передвижки ничего не изменили. Через месяц правительство пало. Народ сам решал свою судьбу, мужчины и женщины из восточного и западного Берлина танцевали на широкой поверхности ненавистной стены, в то время как другие разносили на куски этот самый стойкий символ Холодной войны.

С падением стены и воссоединением Германии появилась возможность доступа к бывшим некогда секретным материалам, главными из которых были документы Штази. Но поначалу информация предоставлялась только членам семей. Вибке, всегда отличавшаяся изобретательностью, раздобыла свидетельство, которое было конфисковано полицией сразу же, как только машина Рида была обнаружена у озера. На панели приборов находилась предсмертная записка Дина Рида, написанная на оборотных сторонах пятнадцати страниц сценария его нового фильма. «Как только это прощальное письмо было обнаружено, его немедленно передали штатным сотрудникам МГБ (Штази)», сказано в одном из секретных полицейских документов.[310]

Агент Штази не упомянул о письме Рида, когда приходил домой к Ренате в день обнаружения его автомобиля. Никто ни словом не обмолвился о предсмертных записях во время беседы в полицейском управлении, когда Рут-Анне, Ренате, Патрисии и Уиллу Робертсу рассказывали об итогах следствия. Обдуманное решение о том, чтобы сохранить наличие этого письма в тайне, было принято одним из членов Центрального Комитета, возможно, Феншем. «Присутствовавшие американские граждане и родственники Дина Рида не были проинформированы о существовании прощального письма Дина Рида (согласно пожеланию заместителя начальника Управления пропаганды ЦК СЕПГ, высказанному в начале расследования)».[311]