Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Минут через двадцать к воротам дома подъехала невзрачная наемная карета. Кучер осадил лошадей. Распахнулась каретная дверца, и из кареты быстро выскочила... та же самая таинственная незнакомка. «Вот как! Теперь уже в карете красотка пожаловала... Гм. Положительно, это начинает становиться интересным».

Лишь только женщина скрылась в подъезде, Жеребцов в одну минуту подбежал к карете и спросил кучера:

— Куда нанят?

— В барачную больницу, отвести больную женщину, — ответил кучер.

— Господа, будьте наготове! — тихо шепнул Жеребцов.

Затем, сделав знак рукой дворнику, на что тот молодцевато выпрямился, он сам встал около кареты. Кучер невозмутимо восседал на козлах. Прошло несколько томительных минут ожидания. Вдруг Жеребцов вздрогнул и выпрямился.

Двери подъезда распахнулись и в нем появились... две женщины. Одна из них была та, которая приехала с Митрофановым, другая — высокого роста, одетая в черное платье и укутанная черным платком. Лица высокой «черной» женщины не было видно.

На лицах всех участников облавы выразилось сильнейшее недоумение. Они ожидали выхода Митрофанова с его любовницей, а тут вдруг две женщины. Агент Проскурин и околоточный надзиратель быстро взглянули на Жеребцова, спрашивая взором, что же теперь им делать. Взглянули... и поразились еще более. Искренняя, большая радость заливала лицо Жеребцова. Момент, и он, подав условленный знак дворнику, устремился сам к вышедшим женщинам.

Дворник, получивший от Жеребцова приказ схватить мужчину, теперь при виде женщин, по-видимому, совсем растерялся. Он пропустил спокойно их мимо себя. Тогда Жеребцов, заметив недоумение и замеша­тельство своих помощников, первый подскочил к высокой черной женщине, схватил ее за горло и крикнул:

— Хватайте ее! Хватайте Митрофанова!

Быстрее молнии дворник и околоточный надзира­тель схватили сзади, почти в охапку, мрачную чер­ную фигуру. Та резким движением и со страшной силой успела выдернуть правую руку, которую быстро опустила за пазуху и стала что-то там шарить.

— Врешь... не дам... не вывернешься... — вылетало у бравого дворника, боровшегося с черной фигурой. И когда руки ее были скручены, вопль разъяренного бешенства огласил двор: — Э-эх, попался!

— Ну, Митрофанов, — начал Жеребцов, — довольно маскарада! Вы видите, что несмотря на ваше чудесное превращение в женщину, вы узнаны. Поэтому бросьте сопротивление. Оно вас не спасет!

Любовница Митрофанова от испуга и волнения едва держалась на ногах и была близка к обмороку. Через пять минут они уже ехали в Управление сыскной полиции в той самой карете, которую на­няли сами.

Я беседовал с моим помощником Виноградовым, когда вошедший Жеребцов сообщил нам ра­достно и ликующе:

— Имею честь доложить вашему превосходительству, что Митрофанов здесь.

— Как?.. Митрофанов? Здесь? — в голос восклик­нули мы.

— Да. Я сейчас арестовал и привез его и женщину, по-видимому его любовницу Михайлову.

— Молодец вы, Жеребцов! Я этого не забуду.

— Прикажете их привести?

— Введите сначала Митрофанова. Михайлову, ко­нечно, изолируйте от него.

Прошло несколько секунд. Послышался скрип двери. Я поднял голову и, признаюсь, не без удивления увидел на пороге кабинета высокую, закутанную во все черное женщину.

— Митрофанов перед вами, ваше превосходительство, — сказал Жеребцов, заметив недоумение на моем лице.

— Ловко! — вырвалось у меня.

— Здраствуйте, Митрофанов, — начал Виноградов, подходя к тому. — Мы ведь с вами старые зна­комые.

— Действительно, — послышался спокойный ровный голос Митрофанова, — я имел несчастье здесь бывать. Но тогда я знал, за что и почему меня брали и при­возили сюда. А теперь я недоумеваю. Я не совершил никакого преступления.

В самом деле? — насмешливо обратился я к нему. — Значит, вы не сознаетесь, что убили Настасью Сергееву и обокрали ее хозяина, Шнейферова?

— Я не могу сознаться в том, чего не совершил.

— Так, так... Ну, а зачем же на тебе, голубчик, это странное, не свойственное твоему полу одеяние? Зачем ты в бабу нарядился? Кажись, теперь не масленица, не святки.

— Так просто... Подурачиться хотелось...

— Уведите его! — приказал я. — В отдельную! Ни­кого не допускать!

Когда он ушел, я сказал Виноградову:

— Мне кажется, что нам выгоднее прежде до­просить его любовницу... Так как их схватили почти врасплох, они не имели возможности сго­вориться друг с другом.

— Совершенно верно.

— Введите женщину! — приказал я.

— Я крестьянка Псковской губернии Торопецкого уезда деревни Святинской Слободы Аксинья Петрова Ми­хайлова, — начала она.

— Знакома ты с Митрофановым?

— Знакома.

— Ты с ним находишься в любовной связи?

— Да, — тихо проронила она.

— Ну, рассказывай, как ты познако­милась с ним, и потом вообще все, что тебе о нем известно.

Рассказ ее сводился к следующему.

Около 12 лет тому назад, будучи еще девочкой, она более полугода жила в качестве прислуги у ро­дителей Митрофанова, затем, уйдя от них, потеряла Митрофанова из виду. В прошлом году, арестован­ная в Литейной части по обвинению в краже вещей у господ Гончаровых, в конторе смотрителя встретилась с доставленным для содержания в Литейную часть Николаем Митрофановым. Встреча была радостная и трогательная: вор и воровка умильно вспоминали о заре туманной юности.

Будучи в одной части около двух месяцев, она часто встречалась с Митрофановым. «Их не в церкви повенчали и не пели им свадебных гимнов». Их повенчало половое тяготение друг к другу, и свадьбу свою они справляли в укромных уголках полицейской части.

Но вот ее оттуда перевели в тюрьму, откуда, окончив 19 марта того года срок заключения, она была выпущена и оставлена на жительство в Петербурге.

«Вышла я из тюрьмы и сильно стала тосковать по Митрофанову... Узнала, что он все еще в Ли­тейной части содержится. Вскоре получила я от него открытку, в которой он просил меня навещать его раза четыре в месяц. Обрадовалась я, поспешила к своему ненаглядному Колечке. Стал он мне тут говорить, что скоро вышлют его из Петербурга. “Тяжко, — говорит он, — с тобой мне разлучиться, Ксюша. Люблю я тебя вот как!” Заплакала я, да и говорю: “А зачем нам разлучаться? Куда тебя погонят, туда и я пойду за тобой. И мне без тебя нет жизни, голубь ты мой...”»

Наступил конец августа. Отбыв срок заключения, Митрофанов, приговоренный к административной высылке, был отправлен по этапу в Лодейное поле Олонецкой губернии.

Оставив сестре, Устинье Михайловой, свой сундук и чемодан Митрофанова с его вещами, она 27 августа отправилась вслед за Митрофановым в Лодейное поле, но не доезжая этого места, на станции «Сермус» она встретила... Митрофанова, уже возвращавшегося в Петербург.