Русская Вандея - Иван Михайлович Калинин
Даже Шкуро, презиравший Раду, теперь прислал ей приветствие[256]:
«От всей души желаю собравшимся членам Рады наконец дать родной Кубани так долго жданные порядок и законность».
14 ноября ген. Покровский, закончив свою миссию в тылу, выехал на фронт.
«Русская армия, – писал Деникин в приказе от 11 ноября за № 2667, – в непомерно тяжелых боях льет кровь за освобождение России, за счастье народа, за русскую долю и казачью, а в то же время безудержное политиканство, неправда, ябедничество, грабежи, спекуляция, жульничество разрушают то, что создает кровь. В кубанском представительном учреждении в течение года небольшая кучка людей вела поход против русской армии, русского национального единства в содружестве с отторгнувшимися от России и изменившими ей окраинами. Я долго ждал, что учреждение само осудит казаков, ведущих казачество к гибели; но этого, к сожалению, не случилось. И потому, не посягая на существование выборных казачьих установлений и казачьих вольностей, прежней и нынешней ролью казачества заслуженных, я применил власть главнокомандующего к преступникам. Перед лицом смертельной опасности, угрожавшей делу спасения России, я призываю командующих армиями, казачьи правительства, войсковых атаманов, Круги и Раду, в пределах принадлежащих им прав, помочь мне суровыми и беспощадными мерами расчистить тыл»[257].
Эсэрствующих самостийников сократили.
На Дону П.М. Агеев, которого считали единомышленником кубанских федералистов, сложил с себя полномочия заместителя председателя Круга и добровольно закатился в тень, не желая служить яблоком раздора между Доном и Доброволией.
Но кубанских казаков, невзирая на екатеринодарское действо, не могли заставить ополчиться против большевиков.
Труп Калабухова не спас великой и неделимой.
XXIII. В преддверии краха
Осенью юг России снова посетил английский генерал Бригс, командированный своим правительством для ознакомления с положением дел у Деникина.
29 октября, на обеде у донского атамана, он высказал свои впечатления:
– Ныне, по прибытии в Россию, я был весьма огорчен ухудшением вашего экономического положения. Ничем неоправдываемое поднятие цен принимает вид народного бедствия и совершенно непонятно Европе, ибо Европа знает, что юг России, в частности Дон, обладает неисчерпаемыми богатствами. Большая ответственность за последствия такого положения лежит на власти, которая должна принимать меры борьбы со спекуляцией. Если при таких условиях, без разумных мер власти, падает промышленность, то на это надо смотреть как на положение, которое знаменует собой приближение полной катастрофы, причем такой катастрофы, которая может стать непоправимой. Теперь же необходимы меры, которые должны поднять промышленность. Первая, ближайшая мера – это управление вывозом сырья. Известно, что цены на жизненные предметы поднимаются и в Европе, хотя далеко не так, как в России. В настоящее время Европа также озабочена этим бедствием. Весь мир понимает, что для установления экономического порядка необходимо помочь возрождению России, которая должна существовать, ибо без России мы имеем пред лицом длительную экономическую неустойчивость.
После того, как чрезвычайный посол его величества короля Англии и императора Индии свалил ответственность за экономическую разруху на власть, несколько странно звучали его дифирамбы по адресу лиц, стоящих во главе этой власти:
– Для своего восстановления Россия имеет двух архитекторов, Деникина и Колчака. Европа не сомневается, что они выстроят прекрасное мраморное здание на железном фундаменте. Это будет великолепный дворец, в котором найдется место для всяких автономий.
Заморские друзья белых генералов почти постоянно проговаривались о том, что они пытаются восстановить «великую» Россию вовсе не ради ее прекрасных глаз, а из-за собственных экономических интересов. Только совсем слепые люди не видели, чем руководствуются заграничные «спасатели» России, и твердили о какой-то неземной дружбе Англии, о борьбе ее с большевизмом в силу высоких нравственных качеств англичан и т.д.
Таков был, например, А.Ф. Аладьин. 6 июня 1919 г. в Ростове он читал лекцию, озаглавленную «Британия и британцы».
– Ознакомившись в течение 17 лет с Британией от доков до палаты общин, – разглагольствовал этот лектор, – я уяснил, что устои британской мощи – это глубокое сознание долга, уважение к женщине, любовь к детям и религиозность. Дружба Британии к России теперь доказана, а раз британец делается кому-либо другом, он, действительно, друг надежный. «Британия хочет, чтобы мы сделались опять великой и единой Россией. Лишь большевиков и наполеонизма она не потерпит. Хотя бы десятки лет и миллионы солдат потребовались, но Британия не допустит в России ни анархии, ни стремления к владычеству над целым миром»[258].
Мелкие английские офицеры порой пытались втирать очки обществу о своей любви к России, но и в их словах нетрудно было уловить, что одни только меркантильные расчеты побуждают англичан поддерживать белых. Вот что, например, писал майор Принкет, главный инструктор и начальник легко-траншейной мортирной школы:
«После четырех лет пребывания во Франции и Бельгии, я прибыл на юг России с британской военной миссией для добровольного несения обязанностей службы в качестве инструктора. Я мог бы по демобилизации оставить службу, снова пользоваться благами гражданской жизни, имея постоянное местожительство в Лондоне, состоя одновременно гражданином Сити и Лондона и имея там много друзей. Главные причины, побудившие меня приехать в Россию, были таковы: 1) содействовать уничтожению большевизма, опасного для цивилизованных стран, для мира народов и развития торговых сношений; 2) в знак признательности России за помощь Англии в мировую войну; 3) для защиты законов и обычаев церкви; 4) для восстановления сильной России[259].
Как много ни наговорил красивых слов этот демобилизованный офицер, но все-таки смысл его приезда в Россию было нетрудно расшифровать.
«Я – гражданин Сити, из купеческой семьи, торговля которой падает из-за большевиков, а потому вот моя помощь тем, кто хочет их сокрушать».
Помимо Бригса, к Деникину то и дело приезжали из Европы, и даже Азии, разные благожелатели с изъявлениями дружбы и с предложением организовать товарообмен. Являлся какой-то японский маркиз и какой-то испанский принц. Они обедали, пили шампанское, говорили речи и безвозвратно уезжали.
Одно время, говорят, добралась до Таганрога даже немецкая делегация. Будто бы и немцы искали союза с Деникиным, хотя осважная пресса все время кричала, что немцы – союзники большевиков, что в советских войсках замечается присутствие немцев.
Газета «Полтавский День» порадовала публику даже письмом Гинденбурга к Деникину такого содержания:
«Двести лет тому назад величайший муж России император Петр Великий предостерегал своих потомков от войны с Германией, указывая на неизбежность гибели России в такой войне. Пятьдесят лет тому назад величайший государственный муж Германии Бисмарк предостерегал императора Вильгельма от войны с Россией, считая таковую равносильной гибели Германии. В настоящее время оба пророчества сбылись: обе великие державы побеждены и унижены. Помимо географического положения, многочисленные общие интересы связывают обе великие державы, которые в силу этого должны неуклонно итти рука об руку в деле восстановления былого своего могущества»[260].
По словам «Полтавского Дня», это послание Гинденбурга
