Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?

Эта комплексная система являлась следствием применения философской формулы «А есть А» (А = А), которую использовал Лейбниц для обозначения принципа тождества. Еще Аристотель отмечал, что «все истинное должно быть во всех отношениях согласно с самим собой», но он формулировал не закон тождества, а закон запрещения противоречий. Рене Декарт относит положение, согласно которому «немыслимо быть и не быть одним и тем же», к вечным истинам – к фундаментальным аксиомам научного знания. Джон Локк признает положение, согласно которому «одна и та же вещь не может быть и не быть», самоочевидным и несомненным. Лейбниц же, проводя различие между двумя типами научных высказываний – «истинами разума» и «истинами факта», усматривает в тождественных положениях, к которым сводятся все положения математики, абсолютно первые истины: «Великой основой математики является принцип противоречия, или тождества, то есть – положение о том, что суждение не может быть истинным и ложным одновременно, что следовательно, А есть А и не может быть не равно А. Один этот принцип достаточен, чтобы вывести на его основе всю арифметику и всю геометрию, а стало быть, все математические принципы». Для Лейбница утверждение «А = А» является истинным само по себе, и из этих тавтологий можно вывести все истинные утверждения математики. В логических работах 1680–1690 гг. («Логические определения», «Математика разума» и др.) он ставит задачу построить силлогистику на минимальных логических основаниях (к ним он относит принцип тождества «Всякое А есть А» и «Некоторое А есть А») и синтетическим методом вывести силлогистику. Лейбниц исходит из логико-гносеологического статуса принципа тождества, подчеркивая, что «не бывает никаких двух неразличимых друг от друга отдельных вещей». Отрицая онтологическую интерпретацию принципа тождества, он настаивает на том, что «полагать две вещи неразличимыми, означает полагать одну и ту же вещь под двумя разными именами». Именно на этот факт на протяжении всей своей литературной, философской и политической деятельности пыталась открыть людям глаза Айн Рэнд. Она указывала на тождественность друг другу таких понятий, как альтруизм, социализм, реализовываемая на государственном уровне доктрина всеобщего блага, или же Новый курс.

В Рэнд американские бизнесмены увидели своего знаменосца, голос, который мог выразить претензии бизнес-сообщества на значимость в общественной жизни Америки. В ее почтовый ящик потоком хлынули приглашения на симпозиумы и конференции. Рэнд пригласили на встречу Национального промышленного совета, чтобы прочесть лекцию на тему «Этика капитализма». Также она трижды присутствовала на недельных семинарах, организованных одним из подразделений Американской ассоциации менеджеров. Два профессора из Колумбийской школы бизнеса начали использовать роман «Атлант расправил плечи» в качестве учебника и пригласили автора прочитать курс, посвященный концептуальным и институциональным основам современного бизнеса. Бизнес-сообщество даже могло предложить Рэнд неплохую интеллектуальную платформу. Издание The Atlantic Economic Review, выпускаемое бизнес-школой штата Джорджия, принять участие в симпозиуме на тему «Человек организации», попросив ее написать исследование на тему «Вера в современный менеджмент». Послание, заложенное в ее титаническом труде, распространили многие менеджеры среднего и высшего звена, которые обменивались цитатами из «Атланта» на работе, либо отправили экземпляры книги своим друзьям.

Однако, когда за книгу «Атлант расправил плечи» взялись профессиональные литературные обозреватели, они, в массе своей попросту не заметили – или не захотели заметить – то торжество бизнеса и ту плотную философскую систему, которую Рэнд вплела в ткань своего повествования. Вместо этого они сосредоточились на ее жестких нападках на «секонд-хендеров», мародеров, лентяев и прочих бездарей. Этот роман вызвал зашкаливающий уровень ругани в медиа-сфере. Рецензии зачастую являли собой просто яростные, язвительные и насмешливые нападки, а не грамотный и обоснованный литературный анализ. В The New York Times Book Review, которые ранее любезно похвалили «Источник», была опубликована статья бывшего коммуниста Грэнвилла Хикса, который заявлял: «Мисс Рэнд громко заявляет о своей любви к жизни, но является достаточно очевидным, что центральным мотивом при написании этой книги была для нее ненависть». По большей части рецензенты вообще не обращали внимания на политические, либо же моральные взгляды Рэнд, или даже на ее низкопоклонство перед идеей сверхчеловека. На что они обратили внимание – так это на ее тон и стиль. «Книга пропитана ненавистью», – заявляла The Saturday Review. Прочие жаловались на встречавшиеся в тексте повторы, мрачную серьезность и недостаток чувства юмора.

Однако все эти рецензенты совершенно правильно подметили, что наряду с благоговейным изображением героев из капиталистического мира, «Атлант расправил плечи» имеет решительно мизантропический посыл. Во многих отношениях этот роман являлся последним знаменателем «теории негодования», которую Рэнд впервые сформулировала еще в Крыму, наблюдая за своим отцом. Он также являлся возвращением к ее самым первым, недописанным произведениям. В очередной раз Рэнд выплеснула всю желчь, которая копилась в ней на протяжении многих лет. После того, как на авансцену выходит Джон Голт, текст Рэнд начинает особенно сильно вскипать яростью и отчаянием, рождая теорию заговора, которая рассматривает мир в качестве поля боя между компетентностью и некомпетентностью. Голт говорит своим радиослушателям: «Тот, кому нас теперь призывают поклоняться, тот, кого в свое время рядили в одежды Бога или короля, на деле не более чем жалкая, никчемная, хнычущая от своей никчемности бездарь. Таков нынешний идеал, идол, цель, и всякий может рассчитывать на награду в той мере, в какой он приближается к этому образу. Ныне век простого человека, говорят нам, и всякий может претендовать на этот титул в той степени, в какой ему удалось ничего не достичь. Его возведут в ранг благородства соответственно усилиям, которых он не совершил, его будут почитать за добродетели, которых он не выказал, ему заплатят за товары, которых он не производил. Что же до нас, мы должны искупать грех таланта, нам назначено трудиться на пользу бездари так, как она распорядится, наградой нам будет ее удовлетворение. Мы вносим наибольший вклад, поэтому наш голос наименее весом. Мы мыслим лучше других, поэтому нам не позволено высказывать свое мнение. Поскольку мы способны действовать правильно, нам не позволено поступать по своей воле. Мы работаем по приказам и распоряжениям, под контролем тех, кто сам не способен трудиться. Они распоряжаются нашей энергией, ибо у них нет своей, продуктами нашего труда, ибо сами они не способны производить. Вы скажете: это невозможно, из этого ничего не получится. Им это известно, но неизвестно вам, и все их расчеты строятся на вашем незнании. Они рассчитывают, что вы будете и дальше трудиться на пределе возможного и кормить их до конца своих дней; а когда вы свалитесь, появится новая жертва и станет кормить их, с трудом поддерживая собственную жизнь. И жизнь каждой новой жертвы будет короче; если после вашей смерти им останется железная дорога, то последний ваш потомок по духу оставит им разве что краюху хлеба. Но нынешних паразитов это не беспокоит. Их планы, как и планы царственных бандитов прошлого, не идут дальше срока их собственной жизни – лишь бы добычи хватило на их век. Раньше всегда хватало, потому что в каждом поколении всегда хватало жертв. Но на сей раз не хватит. Жертвы объявили забастовку. Атлант расправил плечи». В речи Голта проявляется и манихейское мировоззрение Рэнд, компетентная элита сталкивается здесь с неэффективными народными массами.