Карла Рэй - Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели

Я была вынуждена смириться с тем, что мораль часто порождает предубеждения, и никто не может быть большим ханжой, чем старый неудовлетворенный баптист, который предпочитает влажные сны и лицемерие эротическому массажу. Мы написали нашим соседям веселое прощальное письмо, а Дорин порадовала их своей любимой пьесой Пуччини «О, мой возлюбленный Отец», сделав самую высокую громкость, «чтобы доказать, что мы – образованные художники. Мы — ценный вклад в общину, а не помеха».

Мы с Дорин расстались, и я переехала в Субиако. В первую же неделю мне нанесла визит полиция нравов, поскольку мои предыдущие соседи прислали им злопыхательский донос. Сначала раздался звонок: офицер представился клиентом, откликнувшимся на объявление в газете. Они оказались неплохими парнями, хотя безразлично отнеслись к тому, что, когда я увидела их на пороге в форме, меня стало бросать то в жар, то в холод. Заглянув в массажную комнату, где на стене висел мой сертификат, они улыбнулись и попрощались. Уже направляясь к двери, старший сказал: «Кстати, мы бы хотели, чтобы вы пришли к нам и зарегистрировались как одиночный работник; так мы будем знать, кто вы, и больше вас не побеспокоим».

Так я и сделала. В невзрачном офисе, полном равнодушных полицейских, мое фото занесли в картотеку. «Если вы решите оставить свое занятие, дайте нам знать, и мы снимем вас с учета», – сказал молодой офицер, когда я уже направилась к выходу. Если б только я могла в это поверить! Поскольку я не нарушала закон, в деле не будет «уголовных» записей, заверили меня, но весь этот процесс свел мой идеал китайской жрицы к общему знаменателю порока, повергнув меня в смятение. Я почувствовала себя «необходимым злом» – так называли меня люди, если не желали осуждать мою профессию, хотя все равно делали это посредством подобных высказываний. Они бы никогда не оценили Божью жрицу любви, да и как они могли?

Молчаливые слезы омыли еще одну трещину в моей прекрасной вазе…

Дома я взглянула в зеркало и отметила перемену в выражении лица. Оно было целеустремленным, холодным и серьезным, лишившись золотистого света, который я часто представляла вокруг своего отражения. В тот момент я выглядела на все свои сорок пять лет. Это меня поразило, и, заглянув в себя глубже, я поняла, что испытываю беспокойство по разным поводам. У меня не было профессии (учительство не в счет, я не хотела этим заниматься). Возраст указывал на то, что конец работы был не за горами – в секс-индустрии необходимо иметь соответствующие внешние качества, или ты становишься отработанным материалом. Руки постепенно грубели, несмотря на воздействие большого количества масла, пусть даже миндального, а сухожилия и вены начинали выдаваться, как на сильных руках моего отца.

Я подумала о клиентах, обращавшихся ко мне в последнее время, например о Бене, больше похожем на гнома. Стимулировать его упрямый член – работа совсем не для богини. Его морщинистое тело напоминало прокипяченную шерстяную одежду, рот полностью не закрывался из-за торчащих вперед зубов, а уши были большими, остроконечными и торчали в стороны. Бен нигде надолго не задерживался и не вызывал симпатии, понимая и принимая это. Настойчивее любого кота, он не обращал внимания на отказ, каким бы грубым он ни был.

У Бена была раздражающая привычка теребить мои соски, сидя на краю массажного стола, болтая ногами и чмокая губами, пока я работала с его членом. Именно работала – ему было сложно достичь оргазма. Это все, чего хотел Бен: ни массажа, ни секса, только изнуряющее снятие напряжения и быстрый поцелуй. Он вытягивал сморщенные губы трубочкой и закрывал глаза, ожидая прикосновения. Как это согласовывалось с духовным аспектом моей работы? Где тут обмен энергиями? Неужели я докатилась до того, что занимаюсь этим только ради денег?

Мне пришлось признать, что большинство моих клиентов не вписываются в образ путешествующих торговцев, изображенных на китайских вазах. Эти мужчины были только собой, приходя ко мне по причинам, которых могли не осознавать, и редко об этом говорили. Найденный мной идеал оказался ущербным. Я могла уважать их и отдаваться работе целиком, но не стоило рассчитывать на подлинное уважение каждого, кто оказывался у меня в комнате.

После осознания этого факта нечто внутри меня изменилось, и пути назад уже не было. Чистое удовольствие и радость, которую я когда-то испытывала, исчезли. Я начала чувствовать отвращение от нежелательных прикосновений. К моей досаде и ужасу, это случалось все чаще и чаще. Рука мужчины, лежавшего ничком на столе, блуждала в поисках меня. Он не видел моего лица, поэтому не мог понять, что я имела в виду, отведя его руку в сторону. После нескольких секунд молчаливого смирения рука вновь скользнула по моей ноге. Он хотел трогать меня между ног, пока я его массировала, не спрашивая у меня разрешения и, что хуже, не принимая отказ. Я уворачивалась от беспокойных рук, массируя тело за телом. Работая с хорошо знакомыми клиентами, я обычно ничего не надевала под юбку, но теперь начала носить трусы и более длинные юбки в качестве препятствия на пути навязчивых пальцев. Брюки исключались – я должна была оставаться женственной и привлекательной и все равно заслуживать уважения!

Невероятным потрясением оказалось понимание того, что мне нравятся лишь те клиенты, которые, как мне представлялось, играли по моим правилам. Однако на самом деле я играла одна! Если я переставала потакать им, отказывалась от их просьб на словах или на деле, они начинали сердиться, не обращали внимания на мои желания или просто больше не приходили. Самым странным было то, что прежде они умели идти на компромисс. Эти «путешествующие торговцы», нуждавшиеся в женской энергии, действительно уходили от меня уравновешенными, испытывая восторг. Однако для этого им не требовалась жрица. Им нужна была обычная потаскуха, которая никогда не скажет «хватит» до того, как закончится их время, и чьи чувства не требуют уважения. В конце концов, если она берет деньги, значит, она в их полном распоряжении.

Я хотела уважения, но все было безнадежно: большинство мужчин считали меня товаром, за который платили. Я была частью сделки, и если мне казалось, что я торгую только массажем и могу выбирать, добавлять ли к нему что-то или нет, это было ошибкой. Они приходили за плотью – моей плотью, – а массаж являлся прозрачным поводом, чтобы ее получить.

Я ПОДНЯЛА трубку и услышала Джона, агента по недвижимости, желавшего со мной поторговаться. Ему явно не хватало любви, и он был готов торговаться ради чего угодно, используя силу своего богатства. Ему нужно лишь полчаса, сказал он, корректируя запись на час, которую сделал раньше, поскольку не мог его оплатить. Это было нечестно, но я изменила для него расписание. Джон приехал на полчаса раньше, желая поговорить. И отнюдь не по душам – он хотел знать, что получит за свои деньги. Он знал, что отнимает мое время, но за него он платить не собирался.