Тоти Даль Монте - Голос над миром

Я обратила все в шутку, но петь перестала, чтобы не мешать послеобеденному сну моего сердитого соседа.

Из всех ролей, которые я сыграла вместе с Баседжо, моей любимой была роль веселой, хлопотливой и находчивой прачки в чудесной комедии Сельватико «Приготовления к празднику». Однажды перед самым выходом на сцену Баседжо пожелал «проверить» мою прическу и, как всегда, остался ею вполне доволен. Но когда я уже направилась к двери, Баседжо бросил взгляд на мои руки и сказал: «Надо загримировать руки, Тоти, они у тебя слишком нежные и белые. У прачки таких не бывает». Я немедленно последовала его совету.

В конце второго сезона я не без сожаления рассталась с труппой Ческо Баседжо.

Я не считала это окончательным прощанием, а только временным перерывом в работе. От бесконечных переездов, постоянного разучивания новых ролей, частых репетиций, почти каждодневных выступлений я очень устала и нуждалась в отдыхе.

Расставание вышло грустным еще и потому, что Мари осталась в труппе Баседжо. Она-то была счастлива, что наконец нашла свой путь. У меня же благоразумие взяло верх над материнским эгоизмом.

Больше я не вернулась на сцену драматического театра, хотя не раз испытывала такое желание. А вот соблазн вновь дать несколько концертов оказался сильнее меня.

В конце 1950 года меня пригласили выступить в концертах музыки средневековых трубадуров. Аккомпанировать мне на клавесине охотно согласилась венецианка Еджида Джордани Сартори, блестящий музыкант. Для меня это было ново и заманчиво. Я пела в Милане, Болонье, Вероне, совершила небольшое турне по Франции, и везде публика слушала старинную музыку с большим интересом и вниманием.

Однажды во время выступления в Милане произошла совершенно неожиданная для меня и трогательная встреча.

Концерт происходил в ассоциации «Италия — Франция». Когда я вышла после выступления, ко мне приблизилась немолодая, но еще красивая женщина, одетая во все черное. Обняв меня и еле сдерживая слезы, она тихо, взволнованно сказала: «Я вдова маэстро Паолантонио… позвольте мне выразить вам свое искреннее восхищение». Смущенная и глубоко взволнованная, я обняла ее.

В этот момент я подумала о величии души незабвенного Паолантонио. Бедная женщина услышала в моем пении нечто такое, что говорило о нем. И это так и было!

XXXVII. Прощание

После многих месяцев перерыва я вновь открыла тетрадь своих воспоминаний и постаралась перечитать их как можно более внимательно. Сделала я это без особого энтузиазма, даже с некоторым сомнением, хотя до сих пор не могу себе объяснить, чем оно вызвано. В душе я, как ни странно, испытывала грусть и даже некоторое смущение.

Просматривая ворох статей, писем, телеграмм и заметок, я подумала, что многое здесь наверняка небезынтересно для публики. Той самой публики, которая любила слушать мое пение, но совсем не знала другую сторону моей жизни — жизни женщины, испытавшей не только радости, но и страдания, порой работавшей сверх всяких сил и отказавшейся на долгие годы от тепла самых сокровенных привязанностей, нередко одинокой в целом мире.

После ухода из драматического театра во мне зрело желание окончательно бросить сцену. И вот, дав серию концертов старинной музыки, я внезапно прервала свои выступления, почувствовав, что мне придется снова скитаться, бороться с трудностями и приносить неизбежные жертвы.

Как раз во время моего последнего турне мне попала в руки книга воспоминаний Марии Лабия, и я помню, как меня поразили ее грустные страницы, где Лабия горько оплакивала свое прошлое — отречение от сцены было для нее глубочайшей трагедией.

Нет-нет! Я покинула оперную сцену с иным чувством. Решив навсегда расстаться с артистической карьерой, я действительно испытала какое-то облегчение. Первое время я наслаждалась заслуженным отдыхом и без сожаления отказалась от предложений дать несколько прощальных концертов, что так нравилось Нелли Мельба, когда она уходила со сцены.

Время от времени я все же вспоминаю с легким сожалением о карьере драматической актрисы, которая стала моим вторым призванием, и особенно о своем любимом венецианском театре.

Но мой отдых продолжался недолго.

Хотя я совсем не собиралась стать вокальным педагогом, у меня не было недостатка в предложениях поделиться с молодыми певцами своим богатым опытом. Зная, насколько ответственна и трудна педагогическая деятельность, я не имела никакого желания заниматься ею. Но наступил все же момент, когда мне пришлось сдаться. Получилось это совсем неожиданно, а «свахой» стала моя невестка Рина. Она еще в Милане много раз говорила о желании импрессарио Минольфи показать мне одну молодую американскую певицу. Помнится, я познакомилась с ней в кафе — это была Долорес Вильсон.

К моему столику подошла девушка и, волнуясь, голосом, в котором звучало глубокое восхищение, сказала, что три месяца ждала этой радостной встречи. Ее беспредельный энтузиазм тронул меня. В ней было много упорства, веры и надежды научиться у меня искусству пения. При следующей встрече я прослушала ее, отметив несовершенство техники и недостатки дикции. Долорес поняла, что понадобится огромная работа, чтобы приобрести все качества, необходимые для первоклассной певицы. Она занималась с большой любовью, и я учила ее с не меньшей. В результате она достигла такого совершенства, что впоследствии выступала с большим и заслуженным успехом в Италии и «Метрополитен-опере» в Нью-Йорке.

Примером настойчивости и целеустремленности была и другая моя ученица — колоратурное сопрано Жанна Д’Анжело. Ее голос тоже имел много недостатков, но после нескольких лет напряженной работы она развила свою технику и достигла такого мастерства, что о ней заговорили как о певице с превосходной школой. Она также выступала в лучших театрах мира. Но я не стану перечислять всех учеников, которые в течение этого десятилетия доверились моему опыту. Здесь были уроженцы разных стран: Америки, Франции, Испании, Германии, Японии, Болгарии. Хотелось все же особо упомянуть о басе Франко Вентрилье, которого ждет блистательная карьера.

Чтобы быть поближе к дочери, которая в 1951 году вышла замуж в Риме, я переехала в столицу и поселилась в прелестном районе Париоли.

Прощай, желанный отдых! Рим поглотил целиком все мое время. Только на несколько летних месяцев я удирала на виллу в Барбизанелло.

Кроме многочисленных уроков я была по горло занята самыми разнообразными делами: концерты, спектакли, приемы, комиссии, неизбежные светские обязанности и, наконец, время от времени путешествия за границу.