Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

«Одновременно с работой по оказанию помощи нашим ученым, мой отдел в тесном взаимодействии с ГРУ разрабатывал операцию проникновения в агентурную сеть абвера, действующую на территории Советского Союза. А все новое, как известно, это лишь хорошо забытое старое. Нас многому научил опыт проведения операции „Трест“, закончившейся арестом Сиднея Рейли и Бориса Савинкова. Аналогичную прогерманскую и антисоветскую организацию, ищущую контакты с немецким верховным командованием, теперь создавали и мы».

На столе перед Лаврентием Павловичем лежали материалы нового оперативного дела НКВД, планы внедрения и фотографии потенциальных участников. На совещании присутствовали наркомы: Меркулов, Ильин и Судоплатов.

– Не думал, что после всех наших основательных чисток в 20-х и 30-х годах представители русской аристократии еще остались в живых, – были первые слова Берии, после того как он просмотрел материалы предлагаемой операции.

– Если точнее, товарищ Берия, то оставшиеся под наблюдением, а некоторые даже стали нашими важными осведомителями и даже агентами, в основном это касается новых поколений, – ответил комиссар госбезопасности Ильин, курировавший «культурный фронт».

– Это хорошо, что ты, Виктор Николаевич, о себе напомнил. Сначала скажи мне, что там с личной безопасностью нашего любимого поэта Симонова?

– Сначала сидит до поздней ночи в ресторане, а потом лихачит по ночной Москве на пару с Василием Сталиным.

– Головой за них отвечаешь… Теперь к делу! Судоплатов, докладывай свои соображения.

– Товарищ народный комиссар внутренних дел, – начал Судоплатов, поднимаясь. – Анализируя материалы и состав агентуры, представленные в наше распоряжение контрразведкой НКВД в качестве основной приманки, мы решили использовать некоего Глебова, бывшего предводителя дворянского собрания Нижнего Новгорода. В свое время он пользовался известностью в кругах аристократии. Например, приветствовал в Костроме в 1913 году царскую семью по случаю празднования 300-летия Дома Романовых. Его жена была приближенной последней российской императрицы Александры Федоровны.

– Давай эти детали опустим, – прерывает Судоплатова Берия. – Где он сейчас? Откуда его нам надо будет вытаскивать?

– Мы его уже наши, Лаврентий Павлович…

– И где же?

– С июля 1941 года нищенствовал в Новодевичьем монастыре.

– Предположим, что вы его отмоете, накормите, приоденете, он же не знает даже самых элементарных азов разведывательной работы…

– Это как раз и поможет ему заручиться доверием у немцев. А вот рядом с ним, в роли его племянника, уже будет наш работник.

– На чьей кандидатуре остановились?

– Александр Демьянов, он же Гейне, и его жена, тоже наш агент, уже посетили Новодевичий монастырь под предлогом получения там благословения перед отправкой Александра на фронт. Там они и познакомились с Глебовым, который боготворит историю царской России. После чего Гейне стал приводить к этому бывшему предводителю дворянского собрания наших сотрудников, якобы симпатизирующих самодержавию и самому Глебову, подкармливая его и жертвую деньги на общую борьбу с большевиками.

В это время Ильин положил перед Берией фотографию Демьянова с женой.

– В двух словах о нем…

– Отец – офицер царской армии, пал смертью храбрых в 1925 году, дядя был начальником контрразведки у белогвардейцев на Северном Кавказе. Будучи нами арестованным, погиб в пути от тифа. Мать – выпускница Бестужевских курсов, признанная красавица, ее лично знал генерал Улагай, один из лидеров белогвардейской иммиграции. Сейчас генерал активно сотрудничает с немцами…

– Это уже что-то. На чем взяли Демьянова? – спросил Берия, разглядывая фотографию.

– В 1929 году его товарищ, некто Терновский, сообщил в ГПУ Ленинграда о том, что у Александра хранится антисоветская литература, а при обыске мы подбросили еще и пистолет.

– И где он теперь? – уже более заинтересованно спрашивал Берия.

– После согласия на сотрудничество перевели в Москву, устроили на киностудии «Мосфильм» инженером-электриком, – отвечал уже Ильин. – Приятная внешность, благородные манеры позволяли ему, как представителю бывшей аристократии, на наши, естественно, деньги вести светский образ жизни и общаться с элитой творческой интеллигенции. Он не скрывает своего происхождения, которое можно было без труда проверить в эмигрантских кругах Парижа и Берлина. В конце концов он расширил круг своего знакомства до дипломатов и иностранных журналистов, и вскоре им всерьез заинтересовались сотрудники немецкого посольства и абвер.

– Хорошо, с кем еще, кроме Глебова, он будет работать?

– Это поэт Садовский и скульптор Сидоров, которые в свое время учились в Германии. Их квартиры будут использоваться нами для конспиративных целей.

– Понятно. И последнее? Как назовем операцию?

– Операцию, в основе которой будет радиоигра с немецким абвером, предлагаем назвать «Монастырь», а активную прогерманскую подпольную организацию хотим назвать «Престол», которая готова предложить немецкому верховному командованию свою помощь при условии, что ее руководители получат соответствующие посты в новой антибольшевистской администрации на захваченной немцами территории. А для себя видим главную цель в выявлении немецких агентов и проникновение в разведсеть немцев в Советском Союзе.

– Добро! Через три дня у меня на столе должно быть краткое и емкое обоснование операции для утверждения товарищем Сталиным. Все свободны.

Темнело, а Кирилла все еще не было. Судоплатов какое-то время постоял на террасе, а потом вернулся и подложил дров в камин. Когда огонь ожил, генерал снова опустился в кресло и, глядя на игру огня, вновь погрузился в воспоминания об операции «Монастырь».

Машину с представителем абвера майором Шварцкопом встречал один из офицеров войсковой разведки.

– Герр майор, у нас