Наталья Командорова - Русский Стамбул

Бедные мы сделались, бедные…

И прилично-то уходить друг от друга не имеем возможности…»

Единственной защитной оболочкой от жестокой эмигрантской реальности в Константинополе для Аверченко, похоже, была работа над своими произведениями. А в редкие минуты отдыха он любил бывать на берегу Золотого Рога, заходить в маленькую старинную кофейню, ту самую, где завсегдатаями также были Александр Вертинский и Иван Бунин…

«Очень русский человек» Иван Бунин

Писатель и поэт Иван Алексеевич Бунин, будущий Нобелевский лауреат, прибыл в Константинополь в феврале 1920 года. Для него это было уже третье посещение (первое состоялось в 1903-м, второе — в 1907 году) турецкой столицы — самое непродолжительное и самое печальное. Он вместе с женой Верой Николаевной Муромцевой отправились из Одессы на пароходе «Спарта» 9 февраля, когда в городе шли ожесточенные бои, а части красного командира Котовского уже прорвались в жилые районы. По воспоминаниям Бунина, они уезжали в такой спешке, что он перед бегством даже не успел выкопать из земли закопанные им самим, в целях сохранности, листки своих одесских заметок. В рассказе «Конец» писатель описывал душевное состояние в те мгновения: «Вдруг я совсем очнулся, вдруг всего меня озарило необыкновенно ярким сознанием: да, так вот оно что — я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь, России — конец, да и всему, всей моей жизни тоже конец…»

Иван Алексеевич пытался разобраться в своих ощущениях, связанных с эмиграцией: «Может ли человек забыть родину? Она — в душе. Я очень русский человек. Это с годами не проходит». Очевидно, так и не смирившись с тем, что его вынудили покинуть родину, к объяснению причин своей эмиграции он обращался неоднократно. «Я был не из тех, кто был ею (революцией) застигнут врасплох, для кого ее размеры и зверства были неожиданностью, но все же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймет никто, ее не видевший, — писал Бунин. — Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать…»

16 февраля 1920 года пароход «Спарта» прибыл в Стамбул. Буниных вместе с другими беженцами поселили в пригороде в каких-то руинах, где несколько дней им приходилось спать на полу и терпеть неимоверные духовные и физические страдания.

Они вспоминали свои предыдущие посещения Константинополя, впечатления от которых не шли ни в какое сравнение с настоящим. Вера Николаевна также уже бывала здесь с мужем в 1907 году.

Из воспоминаний В.Н. Муромцевой

Супруга Бунина Вера Николаевна Муромцева происходила из семьи старой московской интеллигенции. Выпускница Высших женских курсов профессора В.И. Герье, она была широкообразованным человеком, владела немецким, французским, английским и итальянским языками, занималась переводами французских писателей. По воспоминаниям современников, не появись в ее жизни Иван Алексеевич, из нее вышел бы хороший ученый-исследователь. «С 1907 года жизнь со мной делит В.Н. Муромцева, — писал Бунин. — С этих пор жажда странствий и работать овладела мною с особенной силой… Неизменно проводя лето в деревне, мы почти все остальное время отдали чужим краям…».

Весной 1907 года они вместе предприняли путешествие по странам Востока — Египту, Палестине, Сирии. К тому же для них эта поездка явилась свадебным путешествием. Сам писатель говорил, что для него было незабываемым время, проведенное «рука об руку с той, кому Бог судил быть спутницей моей до гроба». По воспоминаниям Муромцевой, Бунин очень серьезно готовился к поездке, читал Коран, Библию, другую литературу о Востоке, большое внимание уделял истории Византии.

10 апреля 1907 года они выехали из Москвы в Одессу, откуда пароходом 15 апреля прибыли в Константинополь. Из Стамбула они продолжили путь в Африку и Египет. «Пребывание в Константинополе, — писала Вера Николаевна в своих воспоминаниях, — я считаю самым поэтическим из всех путешествий Ивана Алексеевича: весна, полное одиночество, новый, захвативший его мир…». Для Буниных посещение Константинополя было не просто путешествием, это было паломничество к древним святыням.

Под впечатлением от своей первой поездки в Константинополь Иван Алексеевич написал стихотворение «Стамбул»:

Был победитель славен и богат,И затопил он шумною ордоюТвои дворцы, твои сады, Царьград,И предался, как сытый лев, покою…

Печалью наполнены строки поэта, размышляющего о христианских святынях, превратившихся после падения Константинополя лишь в объект для паломничества верных христиан:

И прах веков упал на прах святынь,На славный город, ныне полудикий,И вой собак звучит тоской пустыньПод византийской ветхой базиликой.

И пуст Сераль, и смолк его фонтан,И высохли столетние деревья…Стамбул, Стамбул! Последний мертвый станПоследнего великого кочевья!

Думалли Иван Алексеевич, что сочиненные в 1905 году строки как нельзя лучше будут соответствовать трагическим обстоятельствам, в которых Бунины оказались во время посещения Стамбула в 1920 году! На этот раз Константинополь и для них стал последним прибежищем перед эмиграцией. Вскоре они уехали на Балканы, затем поселились во Франции.

Перед спешным отъездом из Константинополя Иван Алексеевич едва успел попрощаться с друзьями-соотечественниками. Впереди был Париж, долгие годы напряженной творческой работы и — высший пик успеха и достижений — присвоение Нобелевской премии И.А. Бунину, первому из русских писателей, удостоенных столь высокой награды…

Цех друзей-поэтов В. Дукельского и Б. Поплавского

Им было всего по семнадцать лет, когда они оказались в Константинополе в 1920 году. Наверное, тогда и обращались-то к ним знакомые и малознакомые люди запросто, называя просто «Володей» и «Борей». Один из них, Владимир Александрович Дукельский, был родом из Пскова, успел перед эмиграцией окончить гимназию и поступить в Киевскую филармонию. Другой, Борис Юлианович Поплавский, приехал в турецкую столицу вторично, успев вернуться в 1919 году на юг России к отцу, затем все же вернулся в Константинополь. Для чего?.. Наверное, этот вопрос задавали себе оба молодых человека. Но — молодость есть молодость…