Василий Шатилов - Знамя над рейхстагом

Лицо майора оживилось.

- Двигайтесь ближе к столу и смотрите сюда, на карту. В двадцать часов тридцать минут по московскому времени мы должны начать форсировать Фербиндунгс-канал. Еще совсем светло будет. С той стороны противник видит нас как на ладони. Что, если прикрыть атаку дымзавесой? Сможете?

- Конечно! - воскликнул Юрий Николаевич и тут же принялся излагать свой план: - Я думаю, что лучше подготовить не одну завесу, а несколько. Мы сможем расположить дымовые шашки по северному берегу, от моста до изгиба канала. Вторую, ложную, завесу поставим вдоль другой части канала, по западному берегу. Это распылит внимание противника, он станет ожидать удара с двух сторон. А после захвата моста химики переправятся на ту сторону и пустят дымы по южному берегу. Это надежно прикроет переправу артиллерии и танков.

- Что ж, неплохо, - одобрил я. - Только вот что: на западном берегу маскировку надо сделать поплотнее. Там у неприятеля меньше сил. Он решит, что мы хотим воспользоваться этим и нанести основной удар с фланга. Могут немцы на такую приманку клюнуть?

- Вполне!

- Теперь, кого вы думаете послать на тот берег во главе химиков?

- Разрешите мне, товарищ генерал!

- Ни в коем случае. Вы начхим и отвечаете за выполнение задачи в целом.

- Тогда пойдет командир химроты капитан Гордов.

- Ну, это другое дело. Идите готовьтесь. Первые две завесы начнете ставить перед открытием артогня. Желаю удачи!

Отпустив Мокринского, я позвонил Зинченко, посвятил его в наш замысел и уточнил время начала штурма: 20 часов 30 минут - артподготовка, через 20 минут - атака.

Дальше все шло по намеченному плану. В назначенный час вдоль берегов поползли и начали низко стелиться плотные, белые клубы дыма. Потом по засеченным целям ударили орудия, танки и самоходки. Снаряды крошили баррикаду, дробили камень зданий на той стороне канала. В работу включились калибры вплоть до 152 миллиметров. Когда их басовитый рев оборвался, застучали станковые пулеметы.

Порядок атаки на этот раз был иной. Первым на мост выдвигался не 2-й батальон, а штурмовая группа, ядро которой составляла рота старшего лейтенанта Ефрема Панкратова - человека пожилого, очень рассудительного и бесстрашного. Вести группу был назначен старший лейтенант Кузьма Гусев, возглавлявший штаб 1-го батальона. За час до штурма я сам проинструктировал его.

Атакующие бросились к мосту. Послышались разрывы мин и фаустпатронов. По разрушенному покрытию моста не могло двигаться более двух человек в ряд. Поэтому часть бойцов, бегущих сзади, не дожидаясь, пока пройдут передние, устремилась к каналу. Они переправлялись кто вплавь, кто на маленьких плотиках, наскоро сделанных из дверей и досок.

Воздух, казалось, был весь насыщен раскаленным металлом. Вода кипела и пенилась от разрывов мин и хлещущих по ней пуль. Но враг уже не мог остановить атакующих, прижать их к земле. Большой урон на этот раз понесли его артиллеристы и минометчики. Дымовые завесы сбили противника с толку. Наступательный же порыв наших солдат был необычайно высок. За те несколько часов, что велась подготовка к атаке, все бойцы узнали от политработников, агитаторов и коммунистов, что в полк передано Знамя, предназначенное для водружения на рейхстаге, и что наше наступление будет развиваться к центру города. Это удваивало силы людей, приумножало их стремление во что бы то ни стало преодолеть рубеж, преграждавший им путь к конечной цели.

Этот бой изобиловал примерами подлинного героизма. Сержанту Досычеву, который вел за собой взвод, перебило правую руку. Перебросив автомат в левую, он продолжал бежать во главе бойцов. Рядовой Филиппов пошатнулся от удара в грудь, но не остановился. Зажав кровоточащую рану рукой, он, пока хватало сил, шел вместе со всеми. Солдат Бобров одним из первых преодолел мост. Оказавшись один на один с пятью гитлеровцами, он не растерялся и, открыв огонь в упор, уложил всех пятерых.

- Давай, ребята, за мной! - крикнул Бобров и бросился дальше. Но в этот миг пуля оборвала его жизнь.

Вместе с пехотинцами в первых рядах атакующих были саперы и химики. Саперам ставилась задача подорвать противотанковые надолбы на противоположной стороне, сделать настил через ров, тянувшийся вдоль канала, восстановить мост. А до этого они действовали как стрелки и не уступали им ни в умении владеть оружием, ни в мужестве.

Рядовой Станкевич был ранен еще на мосту. Однако отважный сапер не вышел из боя. Он продолжал бежать, ведя огонь, и выпустил из рук карабин лишь тогда, когда от второго ранения перестало биться его сердце.

Из таких вот солдатских подвигов и складывался неудержимый напор полка. В половине десятого были заняты первые дома Моабита на южном берегу канала. В наступавших сумерках особенно плотной казалась завеса дыма, прикрывавшего мост уже с той стороны. Саперы укрепляли мост. Впрочем, скорее, не укрепляли, а наводили заново. Он был совсем непригоден для движения орудий и тяжелых боевых машин.

Немцы контратаковали. Но уже стало ясно, что мост окончательно наш и им его не отбить, а переправу дивизии не остановить.

В этом бою среди отличившихся были и химики. Мокринский проявил тактическую зрелость, распорядительность и смелость. Мне приятно было потом подписать боевую характеристику с представлением его к ордену Красного Знамени.

- А не забыли, как вы просились в разведку? - напомнил тогда я ему. Для того чтобы отличиться, вовсе не обязательно за "языком" ходить. Главное - настоящим воином быть и дело свое знать. А случай показать себя на войне всегда представится.

Моабит

В нашей стране хорошо известно слово "Моабит". С ним связано представление о зловещей берлинской тюрьме, в которой гитлеровцы держали своих политических противников. В этой тюрьме два года томился вождь германского пролетариата Эрнст Тельман. Здесь встретил свой смертный час замечательный советский поэт Муса Джалиль. Коммунист и воин боролся с фашизмом до самого конца единственным оставшимся у него оружием - поэзией. Его стихи, прославляющие Родину, клеймящие гневом и презрением фашистских палачей, вырвались на свободу и уже после войны составили знаменитую "Моабитскую тетрадь" - посмертную книгу поэта.

Об этой книге знают не только любители поэзии. О ней много писали, когда присудили ей Ленинскую премию и когда Мусе Джалилю посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

В ночь на 27 апреля, когда мы захватили мост через Фербиндунгс-канал и начали переправу по нему, название Моабит не вызывало у меня таких мрачных ассоциаций. В плане Берлина оно обозначало крупный городской район, ограниченный с юга волнистой линией Шпрее, а с других сторон - полосками смыкавшихся друг с другом каналов. На юго-востоке Шпрее отделяла Моабит от Тиргартена - большого городского парка и от административного центра столицы. Там, за рекой, был девятый сектор обороны, укрепленный особенно прочно.