Дитрих Айгнер - Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

На изображение истории второй мировой войны — что касается участия в ней Англии — до сих пор большое влияние оказывает монументальное сочинение Черчилля «Вторая мировая война», и лишь постепенно это изображение становится более объективным, более критичным. Кажется невозможным в настоящее время дать этой войне справедливую и взвешенную оценку. Все, что сейчас известно из документов и мемуарной литературы, указывает на то, что описание Черчилля страдает характерным недостатком, присущим почти всем его историческим трудам: желанием продолжать политику чисто писательскими средствами, приписать политическому актеру Черчиллю мысли, мотивы, и действия, которые историк Черчилль, оглядываясь назад и «Sub specie aeternitatis» («если смотреть на вещи с точки зрения вечности»), счел бы правильными и достойными.

Таким образом маскируются не только его ошибочные решения и суждения, но и вводятся новые измерения, которые должны соответствовать политику и историку всемирно-исторического масштаба. Однако уже сегодня можно со всей определенностью сказать, что Черчилль на вершине своей карьеры и политического влияния в принципе принял лишь одно всемирно-историческое решение, отказавшись от идеи компромиссного мира в июле 1940 года и выдержав до конца курс на полную победу «любой ценой». Оставим в стороне вопрос о том, насколько это решение было принято Черчиллем самостоятельно. Он имел постоянные связи с влиятельными кругами США, в поддержке которых не сомневался, к которым апеллировал во всех своих речах и в которых был так уверен, что уговорил своего французского коллегу по союзу Поля Рейно обратиться к президенту Рузвельту и просить его оказать помощь союзной державе, находившейся на пороге поражения. Истинные размеры этих взаимосвязей и взаимозависимости и сегодня трудно определить. Еще во время войны нижней палатой были сделаны запросы, касавшиеся секретной переписки с американским президентом, и было высказано довольно обоснованное предположение, что она в значительной степени способствовала вступлению Англии в войну. Непоколебимая уверенность Черчилля в победе и как следствие его решимость продолжать войну до полного уничтожения гитлеровской Германии способствовали принятию единственно правильного решения, значение которого трудно переоценить. С этого времени руководство миром переходит ог Европы к другим державам, которые были единственными, кто мог справиться с патовой ситуацией, в которой глубоко увязли обе основные силы, ведущие войну, — Германия и Англия. На этой наивысшей точке его политической карьеры заканчивается и личная история Уинстона Черчилля как одной из главных фигур в политической жизни Англии и всего мира.

События последующих лет являются «мировой историей», но уже не историей Черчилля, поэтому хотелось бы представить их в более общем виде. Каким образом Гитлер намеревался выйти из неожиданной для него патовой ситуации, сегодня всем известно; это было тогда известно и Черчиллю. Старая идея похода на восток под видом борьбы с большевизмом потерпела фиаско в конкретном «Плане Барбаросса». В противовес ему усилия Черчилля были направлены на создание «Великого альянса», который не давал ему покоя с середины тридцатых годов. Уже в июле 1940 года он направляет левого социалиста сэра Стаффорда Криппса в качестве специального посланника в Москву с важным поручением: предложить Советскому Союзу выйти из «противоестественного пакта» Гитлера — Сталина с обещаниями учесть его разумные территориальные притязания. Поскольку эта миссия была безуспешной, и посланник оказался в полном смысле слова перед закрытыми дверьми, Англия изменила свои планы и — согласно последним работам советских исследователей — решила поддержать Гитлера в его планах, используя, кроме всего, ложные агентурные донесения и несколько странно трактуемое «дело Гесса». Все это как будто подтверждало подозрения Англии о молчаливом взаимопонимании двух других сторон. Ясно лишь одно: Черчилль всеми силами способствовал открытию нового «восточного фронта» точно так же, как в 1940/41 году он пытался создать балканский фронт на территории Греции и Югославии. Успех, которого он добился здесь, был очень непродолжительным.

По понятным причинам его усилия в привлечении США в «Великий альянс» увенчались большим успехом. Под влиянием сильных «интернационалистических» групп начиная с октября 1939 года ^мишнее законодательство о нейтралитете постепенно стало изменяться, пока в 1941 году не было окончательно отменено законом о ленд-лизе. США с самого начала не колеблясь находились на стороне Англии, а после поражения Франции были готовы поддержать британские, а с августа 1941 года — и советские военные действия, упорно стараясь оказывать им любую помощь за исключением своего непосредственного участия в боевых операциях. Так называемая атлантическая встреча Черчилля и Рузвельта в августе 1941 года, сопровождавшаяся помпезным освещением в прессе, закончилась подписанием «Атлантической хартии», которая должна была способствовать солидарности обеих стран и подготовить эффективное вступление Соединенных Штатов в войну.

Если в военных действиях 1940 и начала 1941 годов Черчилль с «одиноко» борющейся Англией находился в центре событий и определял их ход, будь то убедительная победа в «битве за Британию» или демонстративный удар, направленный на французский флот в Мерс-эль-Кебире 3 июля 1940 года с атаками на итальянцев в Ливии или Средиземном море, подчеркивавший собственную военную инициативу Англии (ради которого Черчилль предложил четырнадцатью днями ранее «всего навсего» «союз» обеих стран), будь то другие доказательства «нерушимого наступательного духа» Англии, например, участие ее в дакарской и сирийской кампаниях, то возникший после нападения Германии на Советский Союз и Японии на Перл-Харбор «Великий альянс» означал уход Англии с главных ролей и подчинение ее стратегическим планам более мощных держав. После преодоления патовой ситуации руководство войной перешло к несравненно более сильным партнерам по союзу, и Черчилль вернулся к той же формуле, которую он уже использовал в мае 1940 года при образовании коалиции: «Нашей целью является уничтожение Гитлера, это и ничего другого». Эта цель касалась непосредственно интересов Черчилля, в то время как Сталин и Рузвельт имели свои представления о будущем мировом порядке, в котором Британской империи отводилась в Европе и за океаном несколько другая роль, чем та, которую хотелось видеть Черчиллю, заявившему в 1942 году, что премьером становятся не для того, чтобы ликвидировать империю.

Можно не без основания назвать политическое мировоззрение Черчилля историческим: он мыслил историческими категориями и в истории искал ответы на вопросы современности. Эта тяга привела его к идее создания «Великого альянса», имевшего в истории аналог — это был союз, уничтоживший в свое время державу Людовика XIV. Неудивительно поэтому, что Черчилль подходил и к своим сегодняшним партнерам по союзу с теми же понятиями, что существовали в прошлом; он был в плену тех желаний и представлений, нереальность которых он осознал — если только вообще осознал — намного позже. Как «полуамериканец» по происхождению он хотел видеть в США прежде всего государство, принадлежащее к «англоязычным народам», блудного сына британской семьи, который принимал бы добрые советы и вновь вернулся в оставленную им семью для выполнения общего дела — сохранения англосаксонского мира. Лишь постепенно он смог. осознать, что такие духовные связи играли в Америке Рузвельта весьма незначительную роль, что США ни в коем случае не собирались стать опорой Британской империи, а наоборот, стремились по возможности представлять свои собственные, часто очень жестокие, интересы. Его личные отношения с Рузвельтом также несколько изменились; на конференциях в Тегеране (1943) и Ялте (1945) британский премьер играл роль лишь младшего партнера американского хозяина. Немногим отличались его отношения со Сталиным.