Жан-Кристиан Птифис - Истинный дАртаньян

Обратимся же теперь к его младшему брату Шарлю, который собственно нас и интересует благодаря своей исторической и литературной славе. По правде говоря, у нас нет никаких данных о том, как протекало его детство в Люпиа-ке. Как мы уже сказали, дата его рождения неизвестна. Одни относят ее к периоду между 1611 и 1615 годами, другие, делая на основе рассказа Куртиля де Сандра вывод, что он юношей прибыл в Париж около 1640 года, предпочитают отнести время его рождения к 1620-1623 годам.

Из уже упоминавшейся инвентарной описи дома Кас-тельморов следует, что в 1635 году трое из четырех братьев, Поль, Жан и Шарль, уже уехали из Гаскони; они «отсутствовали в этой земле и были на службе Его Величества». Один из более ранних документов, о котором мы еще поговорим, позволяет сделать вывод, что д'Артаньян уже был на военной службе в марте 1633 года. Речь идет о «реестре смотра» мушкетеров, прошедшего в Экуане близ Шантийи. В этом документе упоминается имя «Шарль д'Артаньян». Никаких сомнений: речь идет о нашем герое. Но сколько же лет могло ему быть в это время? Чуть больше двадцати. Тогда дата его рождения смещается к 1613 году, с возможной ошибкой на 3-4 года в сторону увеличения возраста.

Поняв это, нам следует сразу перестать верить в те приписанные ему литературным вдохновением Дюма живописные приключения, которые относятся к первой половине царствования Людовика XIII. Речь идет о событиях, связанных с любовью Анны Австрийской к очаровательному Джорджу Вильерсу, герцогу Бекингемскому, о борьбе против ужасного кардинала Ришелье, об осаде Ла-Рошели... Во времена, когда развертывались все эти события, Шарль де Бац был еще подростком, который дрался с соседскими: мальчишками, шлепал по лужам Люпиака и разорял в лесу птичьи гнезда.

Чему учили младших сыновей (в то время в области между Гаронной и Пиренеями их называли capdet, в отличие от современного cadet), готовя их к королевской службе? Читать, писать, считать, вдобавок начаткам латыни и элементарным основам катехизиса. Этому учил и люпиакский ректор дядюшка Даниэль, единственный «ученый» человек в селении. Возможно, какой-нибудь старый учитель фехтования обучал еще владению рапирой. И еще были прогулки верхом по всей округе вместе с отцом, учившим держаться в седле. Получившему весь этот нехитрый багаж знаний молодому человеку 16 или 17 лет было уже незачем умирать со скуки в родовом имении, в котором к тому же было немало и других нахлебников. Конечно, имение Кастельморов не было нищим замком капитана Фракасса[25], однако с многочисленностью птенцов гнезда Кастельморов нельзя было не считаться.

Итак, в один прекрасный день во времена правления Людовика Справедливого[26], где-то в лето Господне 1630 года, юный Шарль, обняв свою мать и сестер и получив последние наставления отца, распахнул ворота старого семейного имения и, полный достоинства, не оборачиваясь, поскакал по дороге в Париж.

Со времени правления доброго короля Генриха[27] множество таких гасконцев и беарнцев, дворянчиков без гроша за душой, достигнув возраста, в котором пробуждаются честолюбивые надежды, покинули отчий дом с тем, чтобы поискать славы и удачи. Они на несколько лет опередили великую иммиграцию сельского дворянства, которую впоследствии намеренно спровоцировал сын Людовика XIII. Для покупки мушкета, длинной шпаги и новой одежды было достаточно иметь 250 ливров. Многие так и оставались в солдатах, не сумев пройти ступень низших офицерских чинов. Другие, не имея постоянной службы, с голодным видом и вызывающе торчащими усами, жили группами в столичных трущобах, деля на всех скудный достаток, единственную приличную одежду и беднягу лакея. С утра до вечера эти отъявленные дуэлянты бродили по небезопасным улочкам Парижа с длинной шпагой, болтающейся на боку и бьющей их по икрам, шумно вторгались в дешевые харчевни и кабаки на берегах Сены в поисках какого-нибудь занятия, приключений или противника. Чем неказистее был вид такого вояки, чем больше дыр и следов починки было на его выцветшей куртке, тем яростнее кидался он на защиту своей чести. Таковы были эти гасконские дворяне, горячие, неотесанные, ходившие, выпятив грудь, вызывающе наглые и всегда готовые обнажить шпагу и разразиться колоритными проклятиями, произносимыми со звучным, свойственным их провинции акцентом. Эдмон Ростан[28] ничуть не приукрасил портрета, увековечив их в следующем стихе:

Вот младшие дети Гаскони,Бретеры с младенческих лет,Бахвалы, что вечно трезвонятО предках, гербах и короне:Знатнее мошенников нет...Взгляд сокола, ноги вороньи,Кошачьи усы, волчий след,Заколют, но честь не уронят!

Некоторым из этих людей удалось добиться невероятного успеха, как, например, маршалу Жану де Гассиону, кузену супруги д'Артаньяна, который на несколько лет раньше его уехал из родных мест на старом тридцатилетнем малорослом коняге, привесив башмаки к палке, причем, как пишет Тальман де Рео[29], «казалось, что у молодого человека с деньгами так же плохо, как и с лошадью». Однако это не помешало ему решительно двинуться вперед по пути славы.

То же можно сказать о сыне торговца из Олорона, которого Бассомпьер упоминает в своем Журнале, а Дюма – в Трех мушкетерах – об Арно-Жане де Пейре, г-не де Труави-ле, или, в местном произношении, де Тревиле, который благодаря храбрости и упорству возвысился до звания губернатора и сенешаля[30] Мон-де-Марсана, капитан-лейтенанта мушкетеров гвардии и закончил свою карьеру в чине генерал-лейтенанта королевской армии.

Таков же был маршал Антуан де Грамон, прибывший ко двору в 1624 году с несколькими су в кармане в сопровождении старого управляющего родовым имением, слуги и старого лакея-баска. Рассказывают, что вечером за ужином у него хватило денег только на кусок хлеба. Все эти дворяне из южных краев, которых нужда гнала из разоренных поместий, имели лишь одно желание: поискать счастья на службе у сына короля Генриха. Несомненно, именно с этой же мечтой в сердце юный Шарль медленно тащился на своей кляче по пыльной дороге в Париж...

Глава II. Три мушкетера

Можно легко представить себе восхищение и другие чувства, охватившие, должно быть, молодого путешественника, когда в конце своего долгого пути он увидел силуэты башен Нотр-Дам, башни Сен-Жак-де-ла-Бушри и глыбу зубчатых стен Бастилии. Париж, мечта гасконцев, Париж с его узкими и живописными улочками, с площадями, кишащими пестрыми толпами торговцев вразнос, носильщиков и цветочниц, с палатками фокусников на Новом мосту, с баржами на Сене, со зданиями старого Лувра и угрюмым двором короля Людовика XIII. Да, Париж воистину был другим миром, и для всех этих полунищих провинциальных дворянчиков он был единственным городом, в котором, как говорил Жан де Жанден, «жили полной жизнью».