Борис Могилевский - Гемфри Деви

Дружба Деви с Грегори Уаттом непрерывно укреплялась вплоть до смерти Грегори[2].

Вместе со своим новым другом совершал Гемфри прогулки к морю. Особенно часто любили они спускаться в шахты. На обратном пути они набивали карманы различными минералами. В оживленных разговорах Грегори забывал о вреде, который приносят его здоровью эти экскурсии в шахты.

Длительные беседы с Грегори Уаттом укрепили в Деви стремление к еще более упорной учебе, с конечной целью — отдаться научной деятельности. В беседах с Уаттом возникало много интересных и важных мыслей, это было взаимное оплодотворении умов. Гемфри видел в Уатте старшего и более развитого товарища, но со свойственной ему независимостью всегда вступал в споры по существу затрагиваемых проблем. Уатт, к своему величайшему изумлению, открыл в Деви сильный и подвижной ум, особую оригинальность мышления, одним словом, он был в восторге от своего корнэльского «самородка». В записях Гемфри Деви, относящихся к этому периоду, мы находим много важного, необходимого для суждения о его творческом росте.

«Атеизм — необходимое последствие материализма». Нельзя не согласиться с автором этих строк, написавшим их в конце XVIII века. «Постоянство в убеждениях — настоящий яд для интеллектуальной жизни, убивающий ее яркость и свежесть». Гемфри имеет здесь в виду окостеневшие рамки суждений консерваторов в науке и практике, их приверженность к старым традициям, разрушаемым свежим ветром новой эпохи. «Наука и искусство должны рассматриваться по отношению к человеку лишь постольку, поскольку они могут увеличить его счастье». Деви всю свою жизнь придерживался этого положения, ставшего для него законом. Близящийся XIX век приносил с собой новые идеи и мысли. Грегори Уатт первый привил Гемфри новые мысли; сын продолжал дело своего отца.

Своим успехам в овладении науками Деви в первую очередь был обязан самому себе, своему энтузиазму и уже отмеченным благоприятным обстоятельствам. Он сам пишет, что природа Корнуэльса возбудила в нем интерес к науке. В одной из своих ранних поэм «Горная бухта» (бухта, в которой расположен Пензанс) он описывает влияние природы на ум человека: «Человек ищет среди валунов и утесов, что сотрясаются волнами морскими, следы тех изменений, что поучают о законах, шар земной из хаоса создавших». Деви самостоятельно прошел курс наук, подготовивших его к специальной работе по химии. Он знал латинский и греческий языки, свободно читал по-французски, изучил основы средней математики, был очень начитан и искушен в философских спорах. Деви весьма ревностно относился и к своим прямым обязанностям аптекарского ученика. Хозяин, искоса поглядывавший на его странное увлечение химией, в общем был им доволен. Пациенты отзывались о нем самым лучшим образом. Не надо забывать, что аптекарь в то время был одновременно и врачом. Бедные люди (а их в Пензансе было огромное большинство) многое могли рассказать об особом внимании к ним аптекарского ученика.

Как-то днем, после нескольких часов прилежной работы в аптеке, Гемфри решил развлечься. Недолго думая, он взобрался на забор у дома мистера Борлаза и начал забавлять проходящих по улице уморительными гримасами. Знавшие Гемфри соседи, вдоволь посмеявшись, уходили восвояси.

Без всякого злого умысла Гемфри состроил самую замысловатую рожу и неизвестному толстому джентльмену, случайно проходившему мимо. Заинтересовавшись, кто этот странный парень, незнакомец узнал, что Деви отличается еще и другими чудачествами — он чем-то занимается в спальне мистера Тонкина, и соседи опасаются за целость своих домов.

Случайный свидетель забав Гемфри оказался одним из известных ученых Англии — мистером Джильбертом. Богатый землевладелец Девис Гидди когда-то изучал в Кембридже математику. Прошли годы, он изменил свою фамилию на Джильберт и под этим именем вошел в науку. Узнав об увлечении Деви химией, Джильберт решил познакомиться с молодым человеком, счастливо соединявшим в себе резвость и подвижность мальчика с пытливым умом начинающего исследователя.

Деви приглашен в дом к Джильберту. С непонятной робостью и даже страхом собирался Гемфри к богатому джентльмену, которому вчера он посмел показать язык. Мать и мистер Тонкин не должны знать об этом «визите»… Но с первых же минут выяснилось, что мистер Джильберт никакой вражды к Гемфри не питает. Наоборот, разузнав о занятиях Деви химией и другими науками, он любезно предоставил ему доступ в свою библиотеку.

К этому времени относится ставший классическим опыт Деви со льдом. Зима в том году была достаточно суровой для южного побережья Корнуэльса. Однажды днем Деви решил проверить господствовавшее тогда утверждение, что тепло есть вещество (флюид — жидкость). Получив из замерзшей воды два кусочка льда, он принялся тереть один кусок о другой. Вследствие сильного трения лед стал таять. Поразмыслив немного над результатами опыта, Гемфри пришел к выводу, что тепло есть не вещество, а скорее вид движения. Движение кусочков льда вызывало таяние, вызывало тепло, значит, тепло есть вид движения. Не осознав всего огромного значения своего опыта, Гемфри все же близко подошел к истине. До Деви, молодого деревенского парня из Пензанса, никто подобных опытов не производил и таких суждений не делал.

Джильберт вскоре понял, с кем он имеет дело. С этих пор он не переставал оказывать помощь своему великому земляку.

Пневматический институт

Однажды, благодаря стараниям Джильберта, Деви был приглашен в лабораторию медеплавильной компании «Гейль Коппер Хауз». С волнением осматривал он хорошо оборудованную лабораторию. До сих пор он видел лабораторные аппараты только на рисунках книг. «Буйный восторг, который проявил Деви при виде химических аппаратов, до тех пор известных ему лишь по гравюрам, невозможно описать. Особенно привлек его внимание воздушный насос. Он играл с клапанами и трубками с непосредственностью ребенка, занятого осмотром новой и любимой игрушки». Прошел порыв восторга, и Гемфри пришлось невольно сравнить богатство этой лаборатории со свалкой разного мусора своей «кухни».

Минуло четыре месяца после начала занятий по химии. Гемфри Деви создает новую гипотезу о природе тепла и света. Через Джильберта эта гипотеза была сообщена доктору медицины Томасу Беддо из Бристоля. Одно время Беддо читал химию в Оксфордском университете. Перевод на английский язык «Химических записок» Шиля, работы по химической библиографии создали ему имя. Геологический мир считал Беддо ярым и непримиримым плутонистом[3].