Валентин Бадрак - 7 женщин, изменивших мир

Наиболее интересным в образе Клеопатры является то, что в отличие от женщин-политиков более поздних эпох ей для своего возвышения не пришлось подменять полоролевую функцию, другими словами, не пришлось становиться мужчиной в женских одеждах. Она слыла заботливой матерью и нежной любовницей, и это было так же естественно, как и управление крупным государством, с укрощением мятежей и заговоров, подготовками к войнам и сложными политическими манипуляциями. Строго говоря, среди современниц Клеопатры были и царицы, и воительницы. К примеру, жена Марка Антония Фульвия едва ли не взяла на себя роль римского полководца. Но при этом ее образ моментально лишился женственности в глазах подавляющего большинства римлян. Тогда как Клеопатра оставалась прежде всего женщиной и именно как женщина, как искусительница и охотница за сердцами самых сильных мужчин представляла главную угрозу в глазах всемогущего Рима.

Клеопатра жила в эпоху, когда виртуозность манипулирования сознанием общества достигалась путем молниеносного распространения слухов, непрерывной работы авторитетных агентов влияния, астрологов и предсказателей, авторов книг и религии. Причем последнее было наиболее действенным средством. Живые деятельные люди и мифические образы богов в значительной степени формировали и корректировали общественное мнение, навязывали образы и делали легенды частью биографий.

Клеопатра хорошо усвоила это с раннего детства, используя все возможные элементы воздействия на психику окружающих – от пестрой одежды и величественной манеры держать себя до виртуозного использования всякого, кто мог умело содействовать театрализованному представлению длиной в жизнь. Египетская царица беззастенчиво присвоила себе титул богини Исиды, появляясь на публичных мероприятиях непременно в одежде священной особы и совершая мистические культы этой богини. Что, конечно же, психологически воздействовало на народ, распространяя волны восторженной и благоговейной легенды. Во время первой встречи с Антонием было столько фарса и столько декораций, что мифов о ее таланте создавать из любого события помпезное представление хватило на целую эпоху – вплоть до обезумевшего от власти Нерона. По мнению Хьюз-Хэллет, декоративность визитов и перемещений лидеров государств имела еще одну важную сторону: продемонстрировать экономическую мощь государства через показное изобилие. Может быть, и так, но тем не менее театрализация сопровождала всю жизнь царицы и, по всей видимости, была одной из форм самовыражения, проявления внутренней демонстративности натуры и женской силы. Например, появившись в Афинах во время подготовки к войне с Октавианом (где уже действовала негативная пропаганда Октавиана и Ливии), Клеопатра таки сумела приобрести популярность, мастерски используя свои актерские способности, яркие костюмы, а также немалые денежные средства. Царица так хорошо играла роль богини Исиды, так ловко демонстрировала знаменитому городу щедрость, что на фоне вводившего новые налоги Октавиана добилась не только комплиментов, но и беспрецедентного поклонения в виде установления в Акрополе статуи в одеяниях богини Исиды.

Среди методов воздействия владычицы Египта стоит отметить и якобы тайное распространение пророчеств. Базировались они на общем настроении населения Египта, заключавшемся в неприязни и даже ненависти к Риму, от которого исходила вечная угроза. Фактически Клеопатра ловко эксплуатировала в своих личных целях противостояние Востока и Запада. У историков нет достоверных данных о том, что царица как-то влияла на составление пророчеств, но она явно содействовала негласному распространению слухов о том, что прорицатели «видят» конец владычества Рима и что осуществит это тайное желание Востока женщина-правительница. Нетрудно догадаться, что такой женщиной могли видеть лишь Клеопатру. Впрочем, у этих слухов была и оборотная сторона: Октавиан потом воспользовался этими же слухами для создания в образе Клеопатры алчущего врага империи.

Подобно всем царям и правителям, для воздействия на современников Клеопатра использовала возведение храмов, статуй себе и богам, а также чеканку монеты со своим изображением. Идеология таких действий состоит в следовании целостной жизненной стратегии правителя, направленной на то, чтобы оставить после себя как можно больше материализованных свидетельств своих весомых деяний. В этом нет ничего новаторского, и такие действия содержатся в истории любого правящего лица. Но все же поражает активность Клеопатры в расширении пространства своего влияния. Пользуясь своей способностью воздействовать на Марка Антония, она добилась, чтобы ее изображение оказалось не только на монетах, обращавшихся в Египте и восточных землях империи, но и на римской монете, что при наличии признаков республики и ограничений власти консулов и триумвиров было вызовом западному обществу и, естественно, способствовало созданию исторического образа. Будучи женщиной, подругой римского полководца, Клеопатра всегда вела собственную игру, играла собственную роль, которая часто была более сильной и серьезной, чем роль самого Антония. Клеопатра слишком часто затмевала своего спутника жизни, и это в результате дало ей больше возможностей для того, чтобы быть замеченной летописцами и поэтами, чтобы «запомниться». Причем для этого Клеопатра осознанно использовала практически весь арсенал возможностей.

Клеопатре нужны были могучие мифы, поскольку они вступали в противодействие с другими легендами, направленными против нее. Эти легенды не менее искусно распространялись в Риме, городе, где искали малейшего повода для низвержения Клеопатры и присоединения богатого Египта. Но Августу также нужны были легенды, и поскольку образ Клеопатры к моменту столкновения с ним прибрел черты исторической личности (и не только из-за романа с Юлием Цезарем), он вынужден был принимать этот неоспоримый факт во внимание. Хотя он представил в Риме Клеопатру врагом – чтобы отобрать власть у Антония, но тем не менее не позволил очернить ее образ. Например, он дал ей возможность умереть самостоятельно, передав через своего полководца, что намерен провести царицу по Риму во время триумфа. Но вряд ли он намеревался это сделать, и не только из-за того, что такой шаг мог бы омрачить память Цезаря. Октавиану, чтобы через три года превратиться в великого Августа, необходимо было продемонстрировать победу не над слабой женщиной, а над могущественной правительницей, сохранив ее величественный образ. Он не только сохранил созданные Клеопатрой мифы о себе, но и развил их (безусловно, уже движимый заботой о себе). Так, он сотворил при помощи летописцев изумительную сказку о величественной картине смерти царицы, хотя смерть Клеопатры от укуса змеи не только сомнительна, но и маловероятна, на что указывали многие поздние исследователи. Однако Октавиан во время триумфа велел пронести статую Клеопатры, обвитую змеей, что закрепило этот миф навсегда. Те, кто шел в истории вслед за Клеопатрой, вынуждены были поддерживать и развивать сотканные ею же нити романтической легенды об одной из самых выдающихся женщин в истории. Как это ни удивительно, но даже раздутый Октавианом миф о сексуальной развращенности Клеопатры пошел на пользу узнаваемости ее образа в истории. То, что Клеопатра была искусна в любовных играх, сомнений не вызывает. Однако аргументы поздних исследователей жизни египетской царицы более чем весомы: Клеопатра вынуждена была оставаться разборчивой в постельных делах по очень многим причинам. Во-первых, давняя традиция Птолемеев требовала, чтобы голубая кровь династии не смешивалась с какой-либо другой. Есть все основания полагать, что Клеопатра свято следовала традиции царской семьи, как в религии, так и в методах управления государством. Сексуальная жизнь ранних монархов была неотъемлемой частью того незыблемого и неприкосновенного, что умещается в наши понятия о табу. Во-вторых, исторические сведения о Клеопатре говорят, что она, рассматривая секс как рычаг влияния на мужчин, находилась в поиске подходящего для себя мужчины. Ее поведение величественной правительницы не вязалось бы с представлениями народа о царской особе, если бы она позволяла себе легкомысленные постельные утехи. Обладающие властью всегда находятся во власти того, чем обладают, и потому не стоит забывать это пророческое замечание Ницше. Власть же Клеопатры была не только зыбкой, но и напрямую связана с физическим выживанием, так что вряд ли в такой ситуации женщина позволила бы себе рискованные излишества. Для Клеопатры маска, которую она носила, имела неизмеримо большее значение, чем реальная жизнь.