Николай Баженов - Фюрер как полководец

Художник во главе армии

В 1938 г. Гитлер решил, что пришло время принять на себя руководство Вермахтом. 4 февраля был издан соответствующий указ, передававший в руки фюрера военное министерство и верховное командование армией. «Отныне я лично беру на себя непосредственное командование всеми вооруженными силами», – провозгласил рейхсканцлер. Впервые во главе германской военной машины встал человек не военный, а, по сути, художник. Весьма точную характеристику своему шефу дал его адъютант от Люфтваффе Николаус фон Белов: «По своему темпераменту он любил непринужденную вольную жизнь человека искусства, но ему не удалось систематично посвятить себя одной профессии. Короткое время до войны он с успехом рисовал в Вене и Мюнхене акварели и на это жил. Но после Первой мировой войны и ее несчастливого исхода в нем взяло верх другое желание – фанатичная любовь к фатерланду. Как Риенци Рихарда Вагнера, он в конце концов уверовал в то, что призван спасти свое отечество. Но от склада характера и качеств художника он избавиться не смог»[2].

Структура командования выглядела следующим образом. В подчинении у Гитлера находилось главное командование Вермахта (ОКВ), начальником которого в ноябре 1938 г. был назначен генерал-оберст Кейтель. Ступенью ниже находились главные командования сухопутных войск (ОКХ), Люфтваффе (ОКЛ) и Кригсмарине (ОКМ).

В декабре 1941 г. Гитлер решил заменить на посту главкома ОКХ генерала Браухича другим человеком. Рассматривались даже кандидатуры Манштейна и Кессельринга. При этом адъютант Шмундт посоветовал фюреру временно принять на себя руководство сухопутными войсками. Тот поначалу противился этому, однако после начала войны с США и кризиса на Восточном фронте согласился. В ночь на 17 декабря он подписал соответствующий приказ, чем вызвал восторг своего окружения. Фюрер размышлял над этим вопросом целые сутки. Этот факт опровергает версию, что Гитлер только и ждал подходящего момента, чтобы стать во главе армии.

Сложившаяся таким образом система командования являлась в своем роде уникальной и имела явные изъяны. Ни Бисмарк, ни Вильгельм II не взваливали на себя столько ответственности. Совмещение политической власти и военного командования в одном лице привело к невиданному доселе в германской армии произволу в области стратегии. Отныне только Гитлер принимал и отвергал предложения военных, а ОКВ и ОКХ лишь разрабатывали мелкие детали операций. Фюрер слабо осознавал границу между чисто тактическими, оперативными и стратегическими соображениями. Поэтому вскоре он начал не просто планировать боевые операции и руководить ими, но и вмешиваться в руководство нижестоящими командными инстанциями. Тем самым были отвергнуты многолетние немецкие военные традиции, основанные на ответственности и самостоятельности. По свидетельству Клюге, который командовал группой армий «Митте» на Восточном фронте в 1943–1944 гг., он нередко был обязан запрашивать у Гитлера санкции на действия любых подразделений силой от батальона и выше.

Большое влияние на стратегические решения Гитлера оказывало его окружение, сконцентрировавшееся в гауптквартире. Эти люди усердно укрепляли веру фюрера в непогрешимость его решений и приказов вплоть до самого конца войны. По словам германского военного историка Юргена Торвальда, это «болото, питаемое отказом Гитлера признавать собственные ошибки, его разъедающим недоверием к другим, ненавистью и свинцовым страхом перед концом, который Гитлер пробовал скрыть за экстравагантными обещаниями окончательной победы».

В организации командования сухопутными войсками Гитлер сознательно пошел двояким путем, используя на Востоке Генштаб сухопутных войск, а на других театрах – штаб оперативного руководства ОКВ. Тем самым он хотел вызвать соперничество между двумя высшими штабными инстанциями Вермахта. Он считал, что такой подход дает ему возможность самому всегда принимать окончательное решение.

Фюрер был абсолютно уверен, что германская армия может одержать победу только под его руководством. Своих штабных офицеров он считал растяпами, так как те часто ошибались со своими предупреждениями еще до начала Второй мировой войны и оказались не правы. В меморандуме от 9 октября 1939 г. Гитлер известил высший генералитет о своем решении начать наступление на Западе через территорию нейтральных государств – Бельгии, Голландии и Люксембурга. Он принимал решение о проведении операций через посредство ОКВ, стремясь оттеснить на данном этапе «конкурентов» из ОКХ. Представители последнего не верили в победу над Францией, поскольку переоценивали силу французской армии и ее готовность к сопротивлению. И снова фюрер оказался прав, посадив своих оппонентов «в лужу». После разгрома Франции авторитет главного командования сухопутных войск в глазах диктатора был окончательно подорван. Аналогичным образом была проведена и Балканская кампания 1941 г.

С самого начала операции «Барбаросса» Гитлер дал понять своим штабистам, что он не намерен полностью доверить управление операциями профессионалам. Фюрер зачастую в одиночку принимал стратегические решения, а с начала 1942 г. перешел и на тактические. Кончилось же все тем, что к концу войны даже для незначительной военной операции требовалось специальное разрешение Гитлера.

Технология работы высших немецких штабов была такова. Обычно совещания в FHQ проходили по заранее отработанному сценарию. В число людей, собиравшихся каждый день на «планерки», входили:

– личный адъютант Гитлера;

– адъютанты от сухопутных войск, Кригсмарине и Люфтваффе[3];

– начальник ОКВ;

– начальник штаба оперативного руководства и его заместитель;

– начальник Генштаба сухопутных войск;

– начальник оперативного отдела Генштаба;

– главнокомандующий Кригсмарине либо его постоянный представитель при штаб-квартире;

– представитель флота при штабе оперативного руководства ОКВ;

– главнокомандующий Люфтваффе либо начальник Генштаба Люфтваффе;

– начальник оперативного отдела Генштаба Люфтваффе.

Кроме того, на совещаниях присутствовали представители партийной канцелярии, рейхсминистерств иностранных дел, вооружений, отдела печати и время от времени командующие групп армий, воздушных флотов и т. д. Также там часто находились различные офицеры ОКВ и ОКХ, вызванные для докладов, и личный представитель рейхсфюрера СС.

Ежедневно в 12.00 проводилось обсуждение оперативно-стратегической обстановки, продолжавшееся от полутора до трех часов. Все участники выстраивались вокруг стола для оперативных карт, в центре которого стоял либо восседал фюрер. Карты освещались переносными лампами. Совещание открывалось десятиминутным докладом начальника ОКХ или начальника оперативного управления Хойзингера об общем положении дел на Восточном фронте, а потом освещалась обстановка на отдельных участках фронта. Перед Гитлером расстилали три-четыре карты размером 2,5×1,5 метра, где в деталях отражалась обстановка. Докладчик комментировал почти каждый эпизод боевых действий, для чего карты постоянно двигали по столу. Окружавших поражал тот факт, что фюрер тщательно замечал любые изменения на картах, так как прекрасно помнил предыдущее положение войск. Слушая доклад, он одновременно давал указания о переброске дивизий с одного участка на другой и вникал во все подробности.