Владимир Проскуряков - Иоган Гутенберг

Впервые тиснение в Европе стало применяться к производству игральных карт – XIII век. Дальше ксилография – резьба на дереве выпуклого рисунка или текста и оттиск его на листе – переходит в область книжного дела. Начало XV века ознаменовывается появлением отпечатанных таким образом картин и небольших сочинений. Тиснение досками особенно развилось в Нидерландах.

Остается сделать еще один шаг – надо доску разрезать на передвижные литеры и перейти к набору. Освоение этой мысли не могло представлять особого труда, хотя бы потому, что давно обучение грамоте велось с помощью изготовления отдельных букв и складывания из них слов.

Еще в IV веке блаженный Иероним писал в «О воспитании отроковицы»: «Нужно сделать ей буквы либо буковые, либо из слоновой кости и назвать их ей. Пусть играет ими и, играючи, обучается и пусть она запоминает не только порядок букв и не только по памяти напевает их названия, но пусть ей неоднократно путают и самый порядок, перемешивая средние буквы с последними, начальные – со средними, дабы она знала их не только по звуку, но и по виду».

Легенда об изобретении книгопечатания Лаврентием Иоганом Костером в голландском городе Гаарлеме рисует нам это изобретение как продолжение такой игры с вырезанными буквами.

Рассказ о Костере написан в 1568 г. голландским историком Адрианом Юнием, бывшим в то время сектором латинской школы в Гаарлеме. Он появился в печати в 1588 г. в выпущенной Юнием на гуманистической латыни истории Голландии «Батавия». Вот, что пишет Юний:

«Я утверждаю, что честь открытия книгопечатания принадлежит нашему городу Гаарлему и что мы должны с полным правом потребовать восстановления этой чести…»

«128 лет назад в Гаарлеме жил Лаврентий-Иоган Кихенхютер или Костер. Семья, носившая с честью имя Костер, обладала тогда выгодным и почетным местом. Названный Лаврентий-Иоган есть тот самый человек, которому теперь по справедливым притязаниям возвращается слава, бесчестно отнятая у него другими.

Однажды он, гуляя в лесу, лежащем около города, вырезал из буковой коры литеры. Потом он отпечатал их на бумаге и составил для забавы несколько строк, чтобы дать их для образца детям своего зятя».

Дальше Юний повествует о том, что Костером была изобретена специальная краска для печатания, во много превосходившая употребляемые чернила. Буковые литеры Костер заменил свинцовыми и, наконец, ввел олово для усиления их твердости.

Все шло успешно до тех пор, пока работа ограничивалась семьей Костера.

Интерес к искусству возрастал, производство расширялось и представилась необходимость в дополнение к членам семьи взять рабочих. Это положило начало беде. Среди рабочих был некто Иоган, который изменил своему господину и принес ему несчастье…

«Этот Иоган, который обязался клятвой помогать печатанию, сначала усвоил искусство соединения букв, отливки форм и все остальное необходимое. И, когда это все стало ему хорошо известно, использовал он благоприятный случай, именно христову ночь, в которую все без различия обычно идут в церковь. В эту ночь он овладел всем запасом букв; забрал все инструменты я аппараты своего господина и спешно бежал со всем украденным из дому. Сначала он направился в Амстердам, оттуда в Кельн и, наконец, явился в Майнц, как бы под охрану алтаря, где он был вне досягаемости и в безопасности. Здесь он основал типографию и собрал богатую жатву своей покражи».

Повествование о Костере основано Юнием на свидетельстве некоторых горожан и их воспоминаниях. Мы не станем останавливаться на разборе всех доказательств, приводимых защитниками гаарлемской версии изобретения и их противниками.

Слава творца одного из гениальнейших искусств должна принадлежать человеку, посвятившему свою жизнь тому, чтобы довести до конца свое дело, чтобы создать впервые типографию и книгу, т. е. слава эта по праву принадлежит Гутенбергу.

Может быть до него были люди, предвосхищавшие книгопечатание и даже проделавшие часть его мучительного изобретательского пути – это не меняет дела. Изобретательство – это идея, труд и воплощение идеи трудом. Гутенберг в своей жизни осуществил все части этой изобретательской триады.

Ученики Гутенберга распространили по Европе печатание подвижными литерами. От всех чрезвычайно многочисленных типографий, возникших еще в XV веке в разных городах и странах, протягиваются незримые нити к единому центру – майнцкой печатне мастера Иогана, – он и только он – истинный родоначальник нового замечательного искусства.

Костеру, – пусть даже все о нем написанное было бы истиной (что на сегодня никем не доказано) – не на что претендовать, если кража шрифта и инструментов могла заставить его сложить оружие и не довести до конца свое изобретение.

III. ГОДЫ В СТРАСБУРГЕ

TОЛЬКО здоровая, богатая жизненными соками сорванная ветвь может приняться на неподготовленной почве и утвердиться на ней цепкими корнями. Годы в Страсбурге – это годы испытания и закалки Гутенберга и в то же время несомненно период созревания его идеи.

Гутенберг поселился при монастыре святого Арбогаста на окраине города. Название этого монастыря упоминается еще во втором городском праве Страсбурга (1214 г.). «Вот монастыри, которые в городском походе ставят коней для колесницы со знаменем (следует перечень семи монастырей). Настоятель же св. Арбогаста будет снаряжать одного парадного коня, на котором будет ехать шультхейс, сопровождая колесницу. Знамя делается евреями».

Очевидно, что и в те времена монастырь этот имел большие достатки и пользовался почетом.

Вглядываясь в будущее, Гутенберг видел бесплодность надежд на возвращение себе привилегированного положения и доходных мест своих предков. Небольшие средства, которыми он располагал, должны были скоро утечь из его карманов и впереди маячила бедность, может быть нищета.

Идея равенства была редкой и запретной гостьей средневековья. Не даром в одном из популярных дидактических романов того времени, широко читавшемся и в эпоху Возрождения, «Романе философа Сидраха» написано:

Вопрос. Все ли люди равны?

Ответ. Они равны только перед смертью.

Средневековый город давал блестящую иллюстрацию прочному имущественному неравенству. Богатство сосредоточивалось в руках немногих избранных, а на другом конце общественной лестницы толпились неимущие, часто составлявшие до двух третей городского населения. Встречая на улицах многочисленных нищих, изобретатель должен был с тревогой вглядываться в них, боясь в недалеком безрадостном будущем стать их собратом.

Деньга, полученные с родного города после захвата Верштата, несколько отсрочили тужду, но нужен был заработок во что бы то ни стало.