Дмитрий Рябышев - Первый год войны

В это же время 34-я танковая дивизия прорвала оборону гитлеровцев и, преодолевая их яростное сопротивление, упорно продвигалась вперед. Неожиданно связь с дивизией прервалась и, несмотря на мои настойчивые требования, не была восстановлена. Я решил выехать в эту дивизию, выяснить ситуацию на месте. Отдав все необходимые распоряжения начальнику штаба, в том числе и о перебазировании командного пункта корпуса на юго-западную окраину Бродов, около 17 часов на танке Т-34 отправился в путь, придерживаясь по дороге глубоко отпечатанных на земле следов гусениц тяжелых танков.

Вокруг на каждом шагу валялись трупы раздавленных фашистских автоматчиков, искореженные и расплющенные мотоциклы с колясками. На обочинах дороги кое-где встречались автолетучки, которые тут же ремонтировали вышедшие из строя наши танки, в основном старых образцов.

Я совершенно не думал о том, что мы можем попасть в засаду врага. Танк двигался с предельной скоростью, а я, глядя вперед, мучительно пытался найти ответ на волновавший меня вопрос: что могло случиться с командиром дивизии, почему он не докладывает о боевых действиях частей? Ведь он же не новичок. Это один из лучших командиров соединений корпуса.

Солнце клонилось уже к закату. Затихла артиллерийская канонада. Позади осталось километров двадцать пять, а комдива Васильева все не было. Вот и опушка леса. Среди поредевших деревьев показалась Деревня Хотин, вернее то, что от нее осталось: обгоревшие печи да догоравшие головешки... Соскочив с танка, взял у адъютанта бинокль и начал внимательно осматривать местность. На юго-западной окраине деревни увидел группу танков, автомашин и пехоту. "Наши или противника?" - мелькнула мысль. Приглядевшись пристальнее, с облегчением вздохнул: наши!

Через несколько минут мой танк остановился возле группы командиров, в которой оказался и полковник И. В. Васильев. Он доложил:

- Товарищ генерал! Вверенная мне дивизия успешно прорвала оборону противника, уничтожив полностью три мотоциклетных батальона, 10 танков и 12 орудий. Захвачено в плен до двухсот фашистских солдат и офицеров 48-го моторизованного корпуса, принадлежащего к танковой группе Клейста{6}.

Тревога за судьбу соединений, гнев на полковника Васильева у меня прошли. Я крепко пожал ему руку, поздравил с победой, но все же сделал строгое внушение за то, что он вовремя не прислал донесений согласно утвержденному мной графику.

- Увлекся. Виноват. Больше такое не повторится, - заверил меня комдив.

Затем мы отправились к группе пленных немецких офицеров, которых допрашивал начальник разведывательного отделения дивизии. Он подошел ко мне с докладом, но я распорядился продолжать допрос.

Дослушав накоротке доклад полковника Васильева, приказал вызвать заместителя по политической части полкового комиссара М. М. Немцева. Возбужденный боем, чуть смущенный, он ждал вопросов.

- Как настроение бойцов? Ваше, вижу, отличное, - обратился я к нему.

- Настроение хорошее. Сегодняшняя победа вызвала особый подъем у людей. Хотя никто не спал уже четверо суток, все рвутся в бой. Потери в частях незначительные. Есть убитые и раненые, главным образом от ударов вражеской авиации. Совсем обнаглели немецкие летчики, товарищ генерал. Бомбят и обстреливают наши боевые порядки и тылы из пулеметов, а наших самолетов и не видно.

Он сообщил, что часть раненых бойцов и командиров отправлена в медсанбат дивизии. Большинство же раненых отказалось от эвакуации и осталось в строю. Это лучше всяких слов говорило о высоком боевом духе бойцов.

Выслушав краткие доклады командира дивизии и его заместителя по политической части, я проинформировал их о сложившейся обстановке в районе действий корпуса и приказал, чтобы части дивизии закрепились на достигнутом рубеже, тщательно организовали охранение, активной разведкой установили силы и расположение противника, пополнили боеприпасы, произвели заправку боевых и транспортных машин, накормили людей, дали им отдых и были готовы с рассветом 27 июня перейти в дальнейшее наступление.

- Все ясно, вопросов нет, - ответил Васильев. Стоявший рядом Немцев обратился ко мне:

- Если у комдива нет вопросов, то у меня есть к вам просьба, товарищ генерал. Если возможно, пришлите хотя бы эскадрилью "ястребков" для прикрытия боевых порядков и тылов дивизии.

Просьба была справедливая, по что я мог ответить" полковому комиссару Немцеву?

- Дождемся и авиации, - ответил я и, попрощавшись, направился к танку. Солнце уже исчезло за лесом. Сгущались сумерки. Надо было спешить на командный пункт. По моему приказу полковник Васильев распорядился посадить в танк старшего по званию пленного офицера. Пожелав всем успеха, двинулся в обратный путь.

На шоссе Броды - Дубно нас застала ночь. Танк повернул на юго-запад к Бродам. Справа и слева от дороги горели скирды соломы, отдельные хаты, которые жгли фашистские диверсанты и бандеровцы, укрывавшие немецких парашютистов и диверсантов. Всюду в тылу наших войск шла сильная ружейно-автоматная стрельба. Пули свистели во всех направлениях. Трудно было разобрать, кто в кого стреляет. Бандеровцы и немецкие автоматчики, проникшие в тыл, пытались посеять панику среди наших воинов.

Над головой беспрерывно гудели фашистские самолеты. Волна за волной они шли на восток бомбить наши мирные города и села...

Мои размышления были об одном: как лучше осуществить завтрашний план боевых действий, выполнить приказ командующего фронтом разгромить танковую группировку врага. Ведь до сих пор мы так мало знали о силах противника. Единственное, пожалуй, мы определили, что в ходе встречных боев 26 июня перед фронтом корпуса гитлеровцы имели более четырех дивизий пехоты, из них две моторизованные.

Если, думал я, завтра с утра враг не введет свежие силы или введет не более одной дивизии, то войска мехкорпуса, отдохнувшие за ночь и окрыленные успехом первых боев, с еще большей настойчивостью поведут наступление и перережут дорогу Сокаль - Дубно. И неприятель вынужден будет оттянуть сюда дополнительную группировку войск и, возможно, прекратить дальнейшее продвижение в глубь нашей территории. А это, как я понимал из приказа командующего фронтом, является главной задачей мехкорпуса. Понимал я, что, выполняя эту задачу, корпусу придется принять на себя удары всех вражеских сил на данном направлении.

Можно было предположить, что с учетом моих донесений об успешных действиях объединения, которые посылал в течение дня, командующий фронтом примет решение подтянуть на это направление свежие силы и нам удастся закрыть прорыв на участке Луцк, Сокаль.

Правда, меня очень беспокоило состояние личного состава и техники. Полки были введены в сражение при неблагоприятных условиях. Многократные переброски на большие расстояния привели к тому, что часть танков и артиллерии по различным причинам отстала в пути и это намного ослабило силы корпуса. Тем не менее я был доволен результатами сражения 26 июня. Враг понес значительные потери, инициативой владели мы, обстановка складывалась в нашу пользу. Войска были готовы с утра 27-го нанести удар по флангу и тылу противника. Чтобы парировать наш удар, ему потребуется произвести перегруппировку...