Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

Однажды после ссоры с Ломоносовым Екатерина II мудро пошла на перемирие первой и приехала в дом к ученому в час обеда.

— Только не обессудьте, ваше величество, — промолвил он. — У нас ныне каша да кислые щи…

— Да ведь это ж и моя любимая еда! — ничуть не слукавила государыня и с удовольствием принялась хлебать горячие наваристые щи.

Прежние отношения были восстановлены, и, прощаясь, императрица пригласила Ломоносова к своему застолью во дворце, пообещав угостить не менее горячими щами, чем те, коими потчевал гостью ученый.

Екатерина II была большой почитательницей кофе. Однажды зимой один из ее секретарей Козмин явился на доклад с мороза страшно продрогшим. Участливая государыня распорядилась подать ему чашечку горячего кофе со своего стола для согрева. Козьмин отпил большой глоток и чуть не отдал богу душу. У него началось сильное сердцебиение, в глазах потемнело. Беднягу еле привели в чувство. А Екатерина к такому крепчайшему напитку привыкла и более слабый пить не могла.

Екатерина Романовна Дашкова была замечательным знатоком искусства. Она и сама неплохо рисовала. Однажды она приехала в Данциг, остановилась в гостинице «Россия». На стене в зале висели два монументальных полотна: раненые русские солдаты просят пощады у победителей пруссаков. Дашкова была возмущена: ведь это было после взятия Берлина русскими войсками! Она послала за красками и переписала мундиры на картинах, и вот уже пруссаки на коленях умоляли русских о пощаде.

Известный уральский заводчик Прокофий Акинфиевич Демидов был большим острословом. Однажды во время Русско-турецкой войны Екатерина II попросила у него через графа Орлова заем в четыре миллиона рублей. Богач дал деньги, но не государыне, а лично Орлову, пояснив, что норов у него такой: «Ни гроша тому, кто посечь может».

Однажды во время загородной прогулки Екатерины II по Петергофской дороге одна из лошадей потеряла подкову. Суеверная императрица переглянулась с находившейся в ее экипаже Екатериной Романовной Дашковой и тут же распорядилась построить для своей подруги особняк в форме подковы — символа счастья.

Екатерина II держала подле себя женщину по имени Матрена Даниловна, которая могла всегда входить к государыне, звала ее сестрицей и рассказывала о городских новостях и слухах. Слова ее нередко принимались к сведению.

Однажды Матрена Даниловна стала уверять царицу, что обер-полицмейстер Рылеев нечист на руку.

На следующий день Екатерина увидела Рылеева и сказала ему:

— Никита Иванович, пошли-ка Матрене Даниловне что-нибудь из запасов твоих, право, сделай это, только не говори, что я тебе присоветовала.

Рылеев отправил Матрене несколько свиных туш, индеек и гусей. Все это было принято благосклонно.

Через некоторое время Екатерина II сама начала в присутствии Матрены Даниловны дурно отзываться о Рылееве и выразила намерение сменить его.

— Ах нет, сестрица, — ответила Матрена Даниловна, — я перед ним виновата, ошиблась в нем: все твердят, что он человек добрый и бескорыстный.

Императрица с ней согласилась.

Однажды Екатерина, подъезжая к Москве, проехала город Дмитров, и вскоре у одного из поселков у ее кареты сломалось колесо, выходя из кареты, она подвернула ногу и воскликнула:

— Ай, ай, я хрома.

Вывих доктор вылечил, а поселок с тех пор стал называться Яхрома.

Была у Крылова однажды рожа на ноге, которая долго мешала ему гулять, и с трудом вышел он на Невский. Вот едет мимо приятель и не останавливаясь кричит:

— А что рожа, прошла?

Крылов же вслед ему:

— Проехала!

Императрица Екатерина II была весьма образованная женщина. Владела рядом европейских языков, но русскую грамоту она так и не осилила. Так в слове «еще» она умудрилась сделать четыре ошибки, написав «исчо».

Заведовавшая хозяйством графа племянница Кирилла Григорьевича Разумовского (младшего брата фаворита Елизаветы Петровны Алексея Григорьевича Разумовского) графиня Апраксина неоднократно требовала уменьшения числа служителей. Наконец она решилась подать графу два реестра: о необходимых и о лишних служителях. Граф подписал первый, а последний отложил в сторону.

— Я согласен с тобой, — сказал он племяннице, — что люди эти не нужны мне, но спроси их прежде, не имеют ли они во мне надобности, и если они откажутся от меня, то я тогда смело откажусь от них.

Раз главный управляющий с расстроенным видом пришел к Разумовскому объявить, что несколько сот его крестьян бежали в Новороссийский край.

— Можно ли быть до такой степени неблагодарным! — добавил управляющий, — Ваше сиятельство — истинный отец своим подчиненным!

— Батька хорош, — отвечал Разумовский, — да матка-свобода в тысячу раз лучше. Умные хлопцы: на их месте я тоже ушел бы.

Однажды к графу Кириллу Григорьевичу явился портной со счетом в 20 тысяч рублей. Оказалось, что у графа Андрея Кирилловича, сына графа, одних жилетов было несколько сотен.

Разгневанный отец провел его в кабинет и, раскрывая шкаф, показал ему кобеняк[1] и поношенную мерлушечью шапку, которые носил он в детстве.

— Вот что носил я, когда был молод, не стыдно ли тебе безумно тратить деньги на платье! — сказал Кирилл Григорьевич.

— Вы другого платья носить не могли, — хладнокровно отвечал граф Андрей Кириллович. — Вспомните, что между нами огромная разница: вы — сын простого казака, а я — сын российского генерал-фельдмаршала.

Гетман был обезоружен этим ответом сына.

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ СУВОРОВ. Настоящий герой России, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере

Князь Голицын рассказал, что однажды Александр Васильевич Суворов был приглашен к обеду во дворец. Занятый одним разговором, он не касался ни одного блюда. Заметив это, императрица спрашивает его о причине.

— Он у нас, матушка государыня, большой постник, — ответил за Суворова светлейший князь Потемкин, — ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не будет.

Императрица, подозвав пажа, прошептала что-то ему на ухо; паж уходит и через минуту возвращается с небольшим футляром, в котором находилась бриллиантовая орденская звезда, которую императрица вручила Суворову, прибавив, что теперь он может разделить с ней трапезу.