Александр Кацура - Дуэль в истории России

Оба юных царя при умной и властной своей сестрице играли роль представительскую, участвовали в посольских церемониях и тому подобное. Секретарь шведского посольства Кемпфер оставил любопытное описание одного из приемов 1688 года: «В Приемной палате, обитой турецкими коврами, на двух серебряных креслах под иконами сидели оба царя в полном царском одеянии, сиявшем драгоценными камнями. Старший брат, надвинув шапку на глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти неподвижно. Младший смотрел на всех; лицо у него открытое, красивое, молодая кровь играла в нем, как только обращались к нему с речью. Удивительная красота его поражала всех присутствовавших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских. Когда посланник подал верующую грамоту и оба царя должны были встать в одно время, чтобы спросить о королевском здоровье, младший, Петр, не дав времени дядькам приподнять себя и брата, как требовалось этикетом, стремительно вскочил со своего места, сам приподнял царскую шапку и зачастил скороговоркой: «Его королевское величество, брат наш Каролус свейский, здоров ли?»

Основное свое время юный Петр проводил в селе Преображенском, куда был сослан и он сам, и его отодвинутая от трона матушка. Там он по большей части занимался военными играми — «потехами».

Царевичи Петр и Иван у патриарха Иоакима. Миниатюра первой половины XVIII в.

Командовать батальонами «потешных» Петр призывал из расположенной по соседству Немецкой слободы молодых иностранных офицеров, смело раздавая им чины полковников, майоров и капитанов. Там же он познакомился и подружился с более зрелыми и опытными иноземцами — Францем Лефортом, Патриком Гордоном, будущими своими адмиралами. Между тем троевластное правле ние, которому насмешливо удивлялись за границей, к лету 1689 года сделалось совершенно неустойчивым. Уже женатый и, в силу этого, по русскому обычаю признанный совершеннолетним, Петр подумывал, как избавиться от опеки со стороны своей властолюбивой сестрицы, которую он называл не иначе как «третье зазорное лицо». Царевна Софья, в свою очередь, думала, как отделаться от ставшего не по возрасту воинственным Петра, к чему ее подталкивал ее новый «голант», глава Стрелецкого приказа Федор Леонтьевич Шакловитый.

Началось со слухов, что будто бы Шакловитый собирает стрельцов и делает им намеки на возможность избиения Нарышкиных и даже на убийство самого Петра.

«Шакловитый хотел было взволновать стрельцов таким же порядком, как делалось прежде, — пишет Н. И. Костомаров, — ударить в набат и поднять тревогу, как будто царевне угрожает опасность; но стрельцы, за исключением очень немногих, сказали, что они по набату дела не станут начинать. Софья ухватилась было за средство, которое ей так удалось в былые времена с Хованским.

Царь Иван Алексеевич.

В царских хоромах на «верху» появилось подметное письмо, в котором предостерегали царевну, что ночью с 7-го на 8 августа явятся из Преображенского «потешные» царя для убиения царя Ивана Алексеевича и всех его сестер». Но один и тот же прием редко срабатывает дважды.

Интрига эта не заладилась с самого начала. «Шакловитый вечером 7 августа призвал четыреста стрельцов с заряженными ружьями в Кремль, а триста поставил на Лубянке. Его подручники начали наущать стрельцов, что надобно убить «медведицу», старую царицу [2], а «если сын станет заступаться за мать, то и ему спускать нечего». Но стрельцы не слишком-то поддавались. Более того, «пятисотный стрелецкого Стремянного полка Ларион Елизарьев с семью другими стрельцами составили замысел предупредить Петра. Двое из его товарищей, Мельнов и Ладогин, отправились ночью в Преображенское известить царя, что против него затевается недоброе».

Поднятый среди ночи с постели испуганный семнадцатилетний государь в одной сорочке, босой, ускачет в ближайший лес, а когда доставят ему платье, во весь опор пустится в Троицкую Лавру, где уже на следующий день создаст и укрепит свой лагерь. К нему подтянутся «потешные» и стрельцы Сухарева полка.

«Утром с ужасом узнала Софья и ее приверженцы о бегстве Петра, — продолжает рассказ Костомаров. — Елизарьев со своими товарищами и полковник Циклер, прежде самый ревностный сторонник Софьи, тотчас уехали к Петру и откровенно объявили ему, что давно уже Шакловитый старается подвинуть стрельцов на умерщвление царицы Натальи и приверженных Петру бояр. Петр приказал написать грамоты во все стрелецкие полки, чтобы к 18 августа к нему явились в Троицу все полковники и начальники с десятью рядовыми стрельцами от каждого полка для важного государева дела». А еще Петр послал в Кремль стрелецкого полковника Нечаева с требованием выдать Шакловитого и нескольких его сторонников.

Поначалу горячая Софья распорядилась отрубить Нечаеву голову, но вскоре остыла, понимая, что ее борьба с Петром неравна. Правда, она еще успела собрать часть стрельцов и сказать им речь: «Как можно выдавать людей? Они под пыткою оговорят других, людей добрых; девять человек девять сот оговорят [3]. Злые люди разсорили меня с братом, выдумали какой-то заговор на жизнь младшего царя; из зависти к верной службе Федора Шакловитаго, за то, что он день и ночь трудится для безопасности и добра государства, они очернили его зачинщиком заговора… Сами знаете, как я управляла государством семь лет, принявши правление в смутное время; под моим правлением заключен честный и твердый мир с нашими соседями — христианскими государями, враги веры христианской приведены в ужас и страх нашим оружием. Вы, стрельцы, за вашу службу получали важныя награды, и я к вам всегда была милостива. Не могу поверить, чтобы вы стали мне неверны и поверили измышлениям врагов мира и добра! Они ищут головы не Шакловитаго, а моей и моего брата Ивана…»

Затем Софья произнесла речь перед толпой посадских людей, слуги же ее начали обносить вином стрельцов, посадских и служилых иноземцев. Даже полковнику Нечаеву вместо топора и плахи поднесли чарку водки. Тем временем Петр, не дождавшись стрелецких полковников, которые медлили с решением, затребовал к себе служилых иноземцев. Первым к нему в Троицу с военным отрядом явился Патрик Гордон. Приняты иноземцы были ласково и допущены к царской руке. Было это 5 сентября. Переход иноземцев к Петру при колебавшихся стрельцах привел дело к развязке.

Царь Петр Алексеевич.

Уже 6 сентября к вечеру толпа стрельцов явилась перед дворцом и потребовала выдачи Шакловитого. Окружавшие Софью бояре дрогнули: «Государыня царевна, не выдадим Шакловитаго, будет бунт и тогда все пропадем». Не хватило Софье духу, и она поддалась. Федор Шакловитый был выдан и на другой день доставлен в Троицкую Лавру к царю Петру. Тотчас его начали допрашивать и пытать, и, поначалу запиравшийся, под пыткой он признал, что якобы подбивал стрельцов произвести пожар в Преображенском и убить царицу. «11 сентября, в 10 часов вечера, — рассказывает Костомаров, — противЛавры, у большой дороги, вывели преступников на смертную казнь при большом стечении народа. Шакловитому отрубили голову топором. То же сделали стрельцам Обросиму Петрову и Кузьме Чермному. Полковнику Семену Рязанцеву велели положить голову на плаху, потом велели ему встать, дали несколько ударов кнутом и отрезали кусок языка».