Павел Огурцов - Конспект

По приезде меня определили на детскую площадку в городском саду. С начала учебного года пошел в первый приготовительный класс гимназии. Теперь я думаю — что значит первый? Были ли параллельные приготовительные классы или подготовка велась два года? Не уверен — были ли учебники, но что тетрадей не было — знаю хорошо: писал на чем приходилось, больше всего — на картонках от коробок, которые выпрашивал у мамы. Для тех детей, чьи родители хотели, чтобы их дети знали Закон божий, эти уроки вел мой дед. Класс всегда полон. Дед рассказывал ярко, интересно, и в классе стояла тишина. Содержание Ветхого и Нового завета запомнил на всю жизнь.

Не знаю, почему из трех лет, прожитых в Сулине, я учился только год, потом был предоставлен самому себе. Была компания мальчишек, гоняли по городу и за городом, играли в обычные мальчишеские игры. Когда играли в войну, слова «враг» и «Врангель» для нас означали одно и то же: можно было сказать — «ты мой враг» и «ты мой Врангель». Строили снежные крепости и брали их приступом, катались с горы на санках, мальчишки бегали на одном деревянном коньке, и мне дед смастерил такой же. В степи выуживали из нор тарантулов. Как-то осенью на окраине услышали крики взрослых: «Волк, волк!» И увидели, как по противоположному, высокому и крутому, берегу речки вверх бежала и скрылась в овраге большая серая собака.

В углу нашего двора — большая куча битого кирпича — половинки, четвертушки, совсем маленькие кусочки, попадались и почти целые. Из этого кирпича я строил город — с улицами, кварталами, церквами, школами, больницами, базаром. В центре помещал большие кирпичи, дальше — поменьше, на окраине — совсем маленькие. Когда город разрастался и мешал ходить, его сгребали в кучу, а я терпеливо начинал сначала — мне больше нравился сам процесс строительства, чем его результат. Это было моим любимым занятием.

Разговоры о том, что с весны — ни одного дождя. Потрескавшаяся земля, выгоревшая трава, пожухлые листья, пыльные толстые крутящиеся столбы — смерчи на немощеных улицах. Наконец, гроза: туча, молнии, гром, порывы ветра, а дождя все равно нет, если не считать нескольких капель, даже не прибивших пыль. Отец Николай в поле молит Бога о ниспослании дождя, я — рядом. Толпы людей. Красиво поет церковный хор. Потом поют все, опустившись на колени. Потом под пение хора отец Николай идет по краю поля и кропит его водой, опуская кропило в большую чашу, которую кто-то несет. Потом мы стоим на опушке леса, и отец Николай кропит стада и табуны, которые прогоняют мимо нас. Потом мы вдвоем в лесу сидим возле родника. Дед кружкой черпает в ключе воду и протягивает мне.

— А мне не позволяют пить сырую воду.

— Пей, Петя, — здесь кипяченая. Пить хочется. Понимаю, что вода никакая не кипяченая, но раз дед разрешил, буду пить.

Вижу, с какой жадностью и он пьет.

Зима. Бабушка на буржуйке варит борщ из конины. Возле нее на корточках маленький Коля и я. Бабушка ложкой снимает пену и по очереди дает нам. Старательно вылизываем ложку и терпеливо ждем своей очереди.

На крыльце женщина с маленьким ребенком на руках просит ради Христа «хоч крихiтку». Мы только что поели, вбегаю в столовую, сметаю крошки в ладонь, выбегаю и протягиваю ей. Она не берет, кланяется и просит «хоч крихiтку».

— Та ось же, ось!

Не берет, кланяется и просит «хоч крихiтку». Конечно, я и не думал издеваться — дети все понимают буквально. Но и теперь, когда вспоминаю об этом, меня бросает в жар.

Большая нарядная елка у окна с зажженными свечами. Чтобы лучше ее рассмотреть, взобрался на подоконник. За мной потянулся Коля. Вера поставила его рядом со мной и придерживала за талию. У Коли — кудрявая золотистая шевелюра. Он нагнулся к елке, и шевелюра вспыхнула. Я сорвал с плеч Веры пуховой платок, накинул на голову Коли и прижал ее к себе. Все обошлось, если не считать Колиного рева. Мой поступок был не по возрасту, наверное, я слышал о чем-либо подобном. Не знаю — поэтому ли, или независимо от этого, Вера относилась ко мне заботливо и после Сулина.

Мы на веранде. Показывая руками размер арбуза, говорю:

— А я вот купил.

— Ты водку пил? — строгим голосом спрашивает деда Коля.

— Нет, я вот такой арбуз купил.

— Нет, ты сказал, что водку пил.

— Нет, это я такой арбуз купил.

— Нет, ты сказал, что водку пил.

— Перестань дразнить ребенка, — вмешивается бабушка.

К террасе подходит корова, нагибает голову и мычит. Двухлетняя Наташа, дочка Веры, топает ногой и кричит:

— Не смей меня бодать! Я маме скажу.

Катя дает мне деньги — сорок тысяч, и посылает купить стакан семечек.

6.

В Сулине мама сошлась с Александром Николаевичем Аржанковым. Очень высокий, стройный, античные черты лица, нос с небольшой горбинкой. Брюнет с голубыми глазами. Отец — донской казак, мать — армянка. Красавец. Без образования, когда говорит — мямлит и экает. Моложе мамы на четыре года. Чем занимается и почему не в армии — не знаю. По воскресеньям и праздникам поет в церковном хоре. Говорит — у него редкой красоты драматический тенор.

Аржанкова невзлюбил сразу и избегал его — не здоровался, не отвечал на вопросы, убегал, если он ко мне подходил. У мамы были и другие поклонники, но к ним я относился равнодушно. Один из них, мамин начальник, комиссар Воробьев, пьяный, в кожанке, галифе, сапогах и папахе, стрелял у нас в потолок. С ним мама ездила в Харьков и привезла оттуда в теплушке ковры и еще какие-то вещи.

Могу спать при большом шуме, но, сколько себя помню, шепот меня будит. Много лет спустя Вера объяснила мне, что это, наверное, атавизм: первобытные люди должны были опасаться ночных шорохов.

У нас с мамой отдельная комната. Несколько раз просыпался от шепота — мама сидит на подоконнике, за окном — Аржанков, или оба сидят на подоконнике, у мамы ноги опущены в комнату, у него — в палисадник. Раз проснулся — шепот доносится с маминой кровати. Вскочил, отпер дверь и с ревом выбежал в коридор. Конечно, в комнате никого не оказалось.

— Это ему приснилось, — говорит мама и тащит меня в комнату, а я изо всех сил упираюсь и кричу, что не пойду.

— Если и приснилось, — говорит Вера, — он слишком возбужден, и спать ему там сейчас не следует.

Сколько спал в комнате дедушки и бабушки — не помню, но храп деда меня не будил.

Радостные события — поездки в Ростов к Гореловым и Юровским. Я уже знаю: после победы Красной армии Гореловы из Кисловодска, Юровские из Екатеринодара съехались в Ростове и живут вместе, Сергей Сергеевич освоил сапожное мастерство, и это дает средства для существования. Ездил в Ростов с мамой раза два или три. Не знаю, сколько времени теперь идет поезд из Сулина в Ростов, тогда шел шесть часов. В окне вагона — разлив Дона: вода — до горизонта, в воде — черные силуэты голых деревьев, одиноких и группами, и возле них стаи черных птиц.