Владимир Соловьев - Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

Вообще, военно-механический вуз предполагает очень много ребят, а у Юры в группе и вовсе были одни мужчины, группа так и называлась – гвардейская. И почему-то дружили наши ребята военмеховцы в основном с девочками из других вузов, а наших редко выбирали себе в жены. А у нас вот так сложилось.

При всей бедности студенческой жизни и скудости стипендии Юрий Дмитриевич умудрялся очень красиво и с удовольствием ухаживать. Он мог в день стипендии потратить все деньги на поход со Светланой Ивановной в театр: купить билеты в Мариинку, приехать туда на такси, а в перерыве устроить в буфете настоящее пиршество с пирожными, апельсинами и сладкой газировкой. Дарил цветы, которые по ночам попросту воровал на клумбе в Парке Победы – денег катастрофически не хватало, а преподнести любимой девушке букет очень хотелось. И он бился за нее, как настоящий мушкетер. Как-то раз двое хулиганов позволили себе отпустить какое-то обидное замечание в адрес Светланы Ивановны, и Юрий Дмитриевич, человек колоссальной физической силы, прошедший через военное училище, среагировал моментально: два взмаха руками – и два распростертых тела на асфальте.

Незадолго до окончания института у Маслюковых родился сын Дмитрий. Стало понятно, что институт придется заканчивать по очереди: один пишет дипломную работу, второй ухаживает за малышом. Первой за написание диплома принялась Светлана Ивановна, а Юрию Дмитриевичу выпало совмещать «должности» папы и мамы. Ему и это удавалось блестяще: по словам жены, он все делал на пять с плюсом – кормил, купал, укладывал спать, варил кашу и ходил с сыном в детскую поликлинику. Затем Светлана Ивановна с отличием защитила диплом и у Юрия Дмитриевича появилась возможность окончить институт.

Супруги Маслюковы учились на разных факультетах – Юрий Дмитриевич специализировался на стрелковом оружии, а Светлана Ивановна на боеприпасах. И, несмотря на то что к моменту окончания института они были женаты и растили маленького ребенка, они получили распределение в разные города: Светлана Ивановна в Донецк, на завод, выпускающий снаряды, а Юрий Дмитриевич в Ижевск, на оружейный. «Я тогда решила, – рассказывала Светлана Ивановна, – что карьеру делать надо все-таки мужу, и придется мне забыть про свои снаряды и ехать вместе с ним в Удмуртию. И мы отправились в Ижевск».

С переездом на новое место бытовых трудностей меньше не стало. В выданном распределении значилось: квартира, ясли, детский сад. Но ни ясель, ни квартиры молодые специалисты не получили. Сначала снимали подвальное помещение в частном доме у какой-то старушки, потом жили в коммунальной квартире рядом с гастрономом – в подъезде постоянно топтались пьяницы, за которыми приходилось убирать. Дом был старый, деревянный, с печным отоплением. Зимой все тепло уходило сквозь щели и невозможно было как следует прогреть комнату, водопровод отсутствовал – воду таскали из колонки. Но у них была семья, друзья, любимая работа и огромная любовь друг к другу.

Они спорили, ссорились, быстро и красиво мирились. Могли за завтраком разругаться в пух и прах, а через пару часов Юрий Дмитриевич звонил Светлане Ивановне: «Мамочка, ты пришла в себя? Прости меня, пожалуйста. Давай пообедаем?» И они шли вместе обедать в кафе или убегали домой.

Наполеон обожал Жозефину, а Юрий Дмитриевич Маслюков обожал свою жену Светлану Ивановну. И, пожалуй, ее судьба была намного счастливее, чем у Жозефины. Когда Светлана Ивановна, женщина потрясающей красоты, обаяния и вкуса, рассказывает о Юрии Дмитриевиче, на ум приходят лучшие образцы мировой классической любовной литературы.

Он всегда очень красиво ухаживал. Вот он установил, что каждый год мы будем отмечать день знакомства – 8 февраля. И мы его отмечали до последнего вздоха. Это были святые праздники – день свадьбы и день знакомства. И отмечали мы их только вдвоем или иногда с невесткой. Никого не приглашали, не устраивали пышных приемов. Мы просто садились за стол, вспоминали и говорили хорошие слова друг другу.

А самый счастливый момент – это было, пожалуй, его возвращение из Парижа. Он был в командировке три месяца. Я его очень сильно ждала, и у нас был такой красивый праздник! Им давали какие-то командировочные, скудные, правда, даже на таком уровне, и, конечно, все экономили, продукты везли с собой, чтобы купить своим родным и друзьям подарки. И Юрий Дмитриевич привез мне синтетическую шубку – моднючую-премоднючую, такую еще никто не носил, мне все в Ижевске завидовали. Я ужасно рада была.

Конечно, за мной приударяли какие-то мужички, когда я работала, даже после замужества. Мне было приятно, что я кому-то нравлюсь, это меня как-то тонизировало, стимулировало. Я могла сходить с кем-нибудь кофе попить. И вот сидим мы за столиком, я смотрю на человека и думаю: «Боже, ну что тут общего с моим мужем!» И абсолютно всякий интерес к дальнейшим отношениям тут же пропадал. Сама я Юру никогда не ревновала. Я всегда знала, что он очень искренний, преданный и не бабник, и никогда не ревновала ни к секретаршам, ни к кому-то еще. Бывали на работе девочки и моложе меня, и аппетитней, но я не боялась. Он был выше этих мелких шалостей. Он вообще любил все глубокое и настоящее.

Юрий Дмитриевич часто ездил в командировки – сначала по стране, потом и за границу, и отовсюду писал удивительные письма. Можно было бы просто опубликовать этот эпистолярный роман как образец не только прекрасного, тонкого русского языка, но и поразительной красоты и целомудрия чувств – хотя при этом понимаешь, что страсти кипели абсолютно африканские. Светлана Ивановна хранит их все до единого – аккуратная стопка, перевязанная ленточкой, самым первым уже больше полувека, – и признается, что старается лишний раз не перечитывать: столько любви и нежности в этих письмах, что невозможно удержаться от слез.

Там такие цитаты из Гейне, из Гёте… Это мой капитал. Тут вся моя любовь. Вот он пишет: «Помоги мне, моя родная, родненькая. Ты же в нашей семье самая разумная и ласковая девочка. Если сможешь вырваться в командировку, обязательно приезжай»… Нет, это невозможно читать. Одна теплота и нежность. Конечно, так, как он любил, мало кто умеет.

Знаете, я бы его назвала героем нашего времени. Он по-настоящему наш человек. Наш, и все. Нет больше таких героев. Все эти сопливые романы классические – это все не герои, конечно. Они переживали какие-то узкие бытовые проблемы, но это же несравнимые вещи. Так что с героями из книг его сравнить нельзя. А вот в жизни были такие яркие люди.

С сыном у Маслюкова всегда были очень теплые и тонкие отношения. Летом, отдыхая в деревне, они могли часами ходить по улице из конца в конец и взахлеб разговаривать обо всем на свете, ни на кого не обращая внимания. Светлана Ивановна признается, что ей самой не удалось достичь такого глубокого взаимопонимания с Дмитрием. «Что-то я упустила с самого детства. Думаю, у них так все сложилось, потому что Юра его воспитал с пеленок. Это очень важно. Если родитель не участвует в воспитании с самого раннего момента, он все-таки что-то упускает. А Юра все прошел, все этапы».