М.И. Владимиров - М. В. Фрунзе. Военная и политическая деятельность

Жандармерия и полиция организовали тщательную слежку за Арсением. Была установлена награда за его поимку. В связи с этим бюро Иваново-Вознесенского партийного комитета решило немедленно перебросить Фрунзе из Шуи в Родники, недалеко от Иваново-Вознесенска. Предчувствуя, что Фрунзе неохотно будет выполнять это решение, партком дал задание А. С. Бубнову выехать в Шую и, как писал он, "вытащить оттуда Арсения, которому угрожала опасность ареста, опасность каторги, даже смерти… Я привез ему постановление комитета уехать из Шуи. Фрунзе в течение по крайней мере часа убеждал меня, что этого он сделать не может, и в течение этого же часа я говорил ему, что это сделать нужно, ибо таково решение партийного комитета. Фрунзе через день после моего приезда уехал из Шуи в Родники. Через некоторое время Фрунзе возвратился в Шую для того, чтобы ликвидировать свои дела…"{32}.

23 марта 1907 г. М. В. Фрунзе проводил нелегальное собрание рабочих литейно-механического завода Толчевского и остался ночевать на конспиративной квартире в доме рабочего С. И. Соколова. Поздней ночью 24 марта в дом ворвалась полиция, и Фрунзе был арестован. При задержании у него нашли два револьвера. Во время обыска было найдено оружие и боеприпасы, важные партийные документы, листовки, отпечатанные в лимоновской типографии, протоколы IV (Объединительного) съезда РСДРП и революционная литература. Улик было много. В этот же день был арестован и большевик Павел Гусев, который жил недалеко от дома Соколова.

Весть об аресте Фрунзе и Гусева молниеносно разнеслась по городу. В 9 часов раздались тревожные заводские гудки. "Шуйские рабочие… — писал А. С. Бубнов, — два раза пятнадцатитысячной массой подходили к тюрьме, где сидел тогда Арсений, для того чтобы его освободить"{33}. К вечеру большевики организовали многотысячный митинг протеста против произвола царских властей.

24 марта перепуганный исправник Лавров дал телеграмму владимирскому губернатору: "Шуе арестован агитатор Арсений. Все фабрики стали… ожидаю столкновений… Необходимо немедленное подкрепление…" Губернатор сообщил министру внутренних дел: "Шуе забастовали фабрики вследствие ареста агитатора"{34}. Затем губернатор по телеграфу отдает распоряжение шуйскому исправнику немедленно препроводить арестованных во Владимирскую тюрьму.

25 марта М. В. Фрунзе и П. Д. Гусев были заточены в польский подследственный корпус, прослывший особой жестокостью тюремного режима.

С первых же дней заключения Фрунзе и Гусев испытали на себе зверские издевательства и истязания. Об этом стало известно члену Государственной думы Н. А. Жиделеву. Он потребовал у министра внутренних Дел немедленного расследования дела об аресте М. В. Фрунзе и П. Д. Гусева и их истязании, но получил отказ{35}.

И. А. Козлов, находившийся вместе с М. В. Фрунзе в тюрьме, впоследствии вспоминал: "Мы удивлялись его постоянной бодрости, жизнерадостности, неутомимой энергии. …Страшная угроза смерти не волновала его"{36}.

С первых же дней М. В. Фрунзе организовал обучение неграмотных, проводил политические беседы и информации во время прогулок заключенных. Контакты с ними Фрунзе установил сразу, легко и просто. К общительности его с людьми предрасполагал добродушный характер. "Арсений был прост и доступен для каждого, если не чувствовал в нем врага или подлеца, — писал видный работник партии Н. II. Растопчин. — Под внешним спокойствием в нем чувствовалась большая сдерживающая энергия. ‹…› Арсений как-то естественно поднялся на руководящую роль в нашей тюремной среде и стал признанным представителем всех политических заключенных"{37}.

И они тянулись к нему, искали встречи с ним. В данном случае имело значение и то, что многие знали Арсения в лицо, слушали его выступления перед рабочими на митингах и собраниях или были наслышаны о нем. Ведь среди политзаключенных в польском корпусе сидели главным образом рабочие из Иваново-Вознесенска, Шуи, Орехово-Зуева и крестьяне окрестных деревень, подлежавшие суду "за участие в сообществе, поставившем целью своей деятельности насильственное ниспровержение существующего в России общественного строя". За принадлежность к РСДРП всем им грозило до восьми лет каторжных работ, лишение всех прав и вечная ссылка в Сибирь по окончании каторги.

Связанные с Арсением одной судьбой, политзаключенные прониклись к нему глубоким уважением, полностью доверяли ему и избрали своим старостой. М. В. Фрунзе стал организатором борьбы политических заключенных за свои человеческие права.

Эта самоотверженная борьба не была напрасной. И. А. Козлов вспоминал: "Голодовками и обструкциями, проведенными под его руководством, заключенные добились сносных условий. Обращение стражи стало не столь грубым, как раньше. Прогулки давали всем вместе и на два часа в день вместо прежних двадцати минут. Свидания с родственниками происходили два раза в неделю; разрешалась передача продуктов с воли. …Товарищи с воли часто ухитрялись вместе с продуктами передавать нам книги и газеты"{38}.

В проведении политической работы среди заключенных Арсению помогали большевики Владимир Андронников, Петр Караваев, Иван Козлов, Николай Соколов и другие.

М. В. Фрунзе удалось установить связь с волей. Через моряка-балтийца Ф. В. Прозорова, приговоренного к 15 годам каторги, и даже через надзирателя Жукова он получал необходимые сведения и вел партийную переписку. Большую помощь Фрунзе в налаживании более широкой связи оказал отбывавший тюремный срок В. С. Мицкявичюс-Капсукас — член партии с 1903 г., видный революционер, один из создателей литовской социал-демократической партии. Он был связан с заграницей, хорошо знал В. И. Ленина, имел связь с революционным Красным Крестом в Кракове и с ЦК РСДРП. М. В. Фрунзе и В. С. Мицкявичюс-Капсукас с каждой почтой переправляли на волю подробную информацию о положении в тюрьме и свои статьи, которые использовались в партийной печати{39}.

М. В. Фрунзе чувствовал, что судебные власти готовят над ним жестокую расправу. В этом он еще раз убедился, когда его вместе с товарищами вывели на очередную прогулку.

Вновь назначенный начальник тюрьмы Гудима пришел со своей свитой посмотреть прогулку заключенных. И. А. Козлов вспоминал: "Раздалась необычная для нас команда:

— Смирно! Шапки долой!

Мы громко засмеялись и продолжали заниматься своим делом.

Гудима рассвирепел.

— Вызвать солдат! — приказал он.

Когда солдаты пришли во двор, Гудима дал команду:

— Ружья на прицел!

Защелкали затворы винтовок. Мы бросились в разные стороны и попрятались за стены корпуса. На опустевшей площадке перед солдатами остался один Арсений. Выставив больную ногу несколько вперед, он бесстрашно глядел на тюремщиков, готовый принять смерть, но не отступить ни на шаг.