Алексей Давтян - Занимательные истории из жизни Романовых

Неизвестный художник. Портрет Петра I

Петр Великий покровительствовал Ивану Михайловичу Головину и послал его в Венецию учиться кораблестроению и итальянскому языку. Головин прожил в Италии четыре года. По прошествии этого времени Петр Великий, желая проверить, чему выучился Головин, взял его с собою в адмиралтейство, повел его в мастерские и задавал ему вопросы. Оказалось, что Головин ничего не знает. Наконец, рассерженный государь спросил:

– Морского дела ты не знаешь. Выучился ли ты хотя бы по-итальянски?

Головин признался, что и здесь не преуспел.

– Так что же ты делал?

– Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на «музыке» и редко выходил со двора, – честно ответил Головин.

Государь был скор на расправу, но такая откровенность очень ему понравилась. Он велел нарисовать памятную картину, где Головин сидит за столом с трубкою в зубах, окруженный разбросанными музыкальными инструментами.

Однажды Петр Алексеевич решил, по корабельному обычаю, купать в волнах Каспийского моря тех, кто был впервые на этих водах. Государь сам первым подал пример и спрыгнул за борт. За ним последовал адмирал и прочие, хотя отнюдь не всем эта затея нравилась. Особенно боялся Иван Михайлович Головин, которого Петр обыкновенно называл адмиралтейским басом за его любовь к игре на музыкальных инструментах. Государь стал сам его спускать за борт со словами:

– Опускается бас похлебать каспийский квас!

Некий отставной мичман, будучи еще ребенком, был представлен Петру в числе присланных на службу дворян. Царь положил мальчику руку на голову, взглянул ему в лицо и сказал:

– Этот плох. Однако записать его во флот. До мичманов, авось, дослужится.

Позже старик любил рассказывать этот случай и всегда прибавлял:

– Таков был царь-пророк, все так и было, в мичманы-то я попал, но только при отставке!

Петр Алексеевич хорошо разбирался в людях и был очень проницательным. Когда Петру представили двенадцатилетнего школьника Василия Тредьяковского, он, быстро взглянув на него, молвил:

– Будет вечный труженик!

Биографы Тредьяковского часто вспоминают это пророчество.

Неблагодарных людей Петр Великий не любил и говаривал о них так: «Неблагодарный есть человек без совести, ему верить не должно. Лучше явный враг, нежели подлый льстец и лицемер: такой безобразит человечество».

Однажды стольник Желябужский совершил преступление, за что военный суд приговорил его к публичному наказанию и ссылке. Этот приговор был утвержден государем Петром Алексеевичем. Сын провинившегося стольника, узнав о таком приговоре, дождался выхода царя из дворца, пал к стопам его и со слезами взмолился:

– Надежа-государь! Не дерзаю умолять тебя, меньше же негодовать на приговор, учиненный судом отцу моему, зная, что оный правосуден, а прошу только из единого милосердия твоего: преступление отца и заслуженное им наказание перенести на меня. Он, при старости и слабости своей, наказания такого перенести не может, а я по молодости и крепости моей удобно снесу и заплачу тем за рождение свое. И таким образом, без нарушения правосудия твоего, спасу и мать мою, которая не может перенести столь горестного лишения мужа; малолетних же братьев и сестер избавлю от несносного сиротства и бесчестья всего нашего рода.

Сыновья любовь тронула сердце государя. Он поднял юного просителя и, поцеловав, сказал:

– За рождение такого сына, как ты, прощаю твоего отца и возвращаю его семейству, а тебя жалую чином и местом его, надеясь, что исполнишь должность лучше, нежели отец твой.

Амигони Я. Петр I с Минервой

В начале турецкой войны молдавский господарь, князь Кантемир, отдался под покровительство Петра Великого. При заключении мира с турками Петру передали, что визирь требует выдачи Кантемира. На это царь отвечал:

– Я лучше уступлю туркам землю до самого Курска, нежели соглашусь на это. Мне тогда еще останется надежда отданное опять завоевать; но не сдержать данного слова, значит – навсегда потерять веру и верность. Мы имеем своею собственностью одну только честь; отречься от нее – то же, что перестать быть государем.

В 1700 году Петр I с Меншиковым собирались с новонабранным войском идти из Новгорода к Нарве, чтобы продолжать осаду этого города. В это время пришло известие о крупном поражении русской армии при Нарве, с потерей артиллерии и со взятием в плен многих генералов и полковников. Петр, мужественно выдержав эту новость, произнес:

– Я знаю, что шведы нас еще несколько раз побеждать будут; но, наконец, научимся сим побивать их и мы.

Однажды, после лечения в Карлсбаде, Петр I проезжал через славящийся своими минеральными источниками город Теплиц. Владелец источников граф Вальдек пригласил Петра посетить его замок. Император принял приглашение и был встречен роскошным и продолжительным обедом. Во время торжественной трапезы Петр, известный своей простотой нравов, откровенно заскучал. После обеда ему предложили осмотреть замок. Петр с большим интересом обошел владения. Хозяин поинтересовался, как императору понравился его замок. Петр ответил, что замок хорош, но в нем есть один существенный недостаток – слишком много место занимает кухня.

Из зарубежной поездки Петр I привез внушительную коллекцию старых голландских мастеров: Ван Дейка, Рубенса, Рембрандта и других. Собрать ее помог государю художник и искусствовед Кселя. Желая иметь и у себя в отечестве достойных художников, Петр повелел послать для совершенствования в Италию Ивана Никитича Никитина, который раньше учился живописи в Петербурге. Тот три года проучился в Венеции и Флоренции и вернулся в Петербург, привезя с собой несколько своих «итальянских» картин. Петр I, узнав о возвращении Никитина на родину, пришел к нему в мастерскую:

– Ну, Никитин, что пишешь?

– Ничего больше не буду писать, государь.

– Это отчего же?

– Ничего не продается. Никто и рубля не дает за картины, – ответил Никитин. Петр подумал и сказал:

– А ты приходи-ка завтра на ассамблею к Меншикову да прихвати с собой все, что захочешь продать.

Назавтра по приказу царя один из шутов устроил аукцион, но, несмотря на все усилия, за первые восемь картин удалось выручить всего сорок девять рублей. Девятой, предпоследней картиной оказалась «Рождественская ночь» – которую Никитин скопировал с известного полотна Корреджо. Самую большую цену за нее дал богатый петербургский подрядчик Семен Степанович Крюков, который в то время взял подряд на строительство одного из столичных каналов. Но тут в торги вступил Петр, каждый раз перебивая цену Крюкова. Когда цена дошла до пяти тысяч, Петр сдался и уступил картину Крюкову. Видя заинтересованность государя, Головин, Апраксин и Меншиков попытались продолжить торговаться, но Петр сказал: