Борис Костин - Скобелев

Конечно, такое положение дел не могло не беспокоить Александра II, и реформа военно-учебных заведений находилась под пристальным вниманием императора. Еще в бытность профессором военной академии Д. А. Милютин в ряде своих записок-проектов ставил вопрос о необходимости существенных изменений программы и методики преподавания. Академический курс грешил педантизмом, школярством, отрывом от практики. Милютин настаивал на том, чтобы «офицеры Генерального штаба знали внутреннее устройство войск, владели механизмом войскового управления».

Чистое теоретизирование уходило в прошлое, а на смену ему пришла твердая программа подготовки высокообразованных офицеров. Она прежде всего делала упор на знание картографии, на построение расчетов не наобум, а исходя из законов математики. Все предметы, изучаемые в академии, были поделены на две группы. В основную входили: тактика, стратегия, военная история, военная администрация, военная статистика, геодезия. Вспомогательная группа предполагала изучение артиллерийского и инженерного дела, политической истории и иностранных языков. В Академии укрепилась практика военных игр на карте и макетах местности. Надо ли говорить, как это способствовало развитию воображения будущих военачальников! Число офицеров, ежегодно принимаемых в стены Академии, не превышало пятидесяти человек. Но претендовать на право сдавать вступительные экзамены мог лишь тот, кто имел за плечами четырехлетний багаж офицерской службы.

Скобелев учился в Академии Генштаба, когда ее возглавлял генерал-майор А. Н. Леонтьев. В официальных источниках время пребывания его на этом посту оценивается как эпоха ее расцвета. Уже то, что академические кафедры возглавляли видные военные теоретики России Г. А. Леер10, М. И. Драгомиров, а к числу предметов добавились русская литература и международное право, свидетельствует о серьезных намерениях дать выпускникам довольно обширный багаж знаний.

В академии Скобелев с трудом подходил под общую мерку. Существовало как бы два Скобелева: один – сама скромность и непритязательность. Жесткая кровать, образок Богородицы в изголовье, подсвечник, множество книг, рояль, на котором он изредка играл, – вот и все, что имелось в его холостяцкой квартире. Другой – безудержное буйство, всевозможные проделки, которые доставляли немало хлопот родным, шумные офицерские пирушки с обильными возлияниями и похождениями, иногда с драматическими финалами. Товарищи ценили его, начальство и преподаватели считали его способным, но ленивым. На самом же деле Скобелев занимался с огромным рвением тем, что его привлекало, и часто пренебрегал условными требованиями, которые предъявляли к нему академические педаты. Одно время в профессорской даже высказывалось мнение о его исключении, поскольку он «совсем бросил ходить на лекции, а рапорта о болезни не присылает, да и гуляет по городу. Просто невозможный шалопай». Способ пассивного сопротивления казенщине, выбранный Скобелевым, может показаться несколько странным, если учесть, что по истории военного искусства, по военной и политической истории, русскому языку и литературе, по иностранным языкам и вообще по предметам общего образования он имел высшие баллы и был в числе первых.

К тому времени относятся первые опыты Скобелева по исследованию законов войны. С присущей ему дотошностью он изучает биографии Наполеона, Суворова, в собственных сочинениях дает оригинальную оценку великим полководцам. И, как сообщает один из первых биографов Скобелева М. М. Филиппов, «эти сочинения пользовались популярностью среди слушателей, вызывали одобрение, споры».

У того же автора есть описание практического экзамена, который должен был держать Скобелев по окончании учебы в академии. Выпускнику достался вопрос: «Организация переправы конного полка через водную преграду». Местом переправы был выбран Неман. Как полагается, экзаменующийся получил карту, бумагу, на которой должен был письменно обосновать свое решение, дали Скобелеву и коня. Комиссия, которую возглавлял профессор Г. А. Леер, убедившись, что Скобелев уяснил суть задачи, последовала на другие точки, где выпускники старались одолеть вымышленного противника. Завершив объезд, Леер и сопровождавшие его возвратились к тому месту, где они оставили Скобелева. Их взору предстала картина почти идиллическая: выпускник грелся на солнцепеке, рядом пасся и его вороной. Возмущению корифея военной науки не было предела. Бумага оказалась девственно чистой, топографическую карту не потревожил ни один штрих. Леер взорвался: «Ну-с, так где же, сударь, место, выбранное вами для переправы?!»

На глазах присутствующих Скобелев резво вскочил на коня, бросился в воду и переплыл реку туда и обратно. Скобелев ожидал разноса, всего чего угодно, но Леер не скрывал восхищения, а по приезде в Петербург настоял на назначении Скобелева в Генеральный штаб. Незадолго до выпуска, 20 мая 1868 года Скобелева производят в очередной чин штаб-ротмистра.

Для любого из однокашников Скобелева попасть в Генеральный штаб было пределом мечтаний. Еще бы! Служить в столице империи, в здании, из окон которого открывается превосходный вид на Дворцовую площадь, Зимний дворец. Приемы, которые с особым постоянством устраивались в резиденции российского монарха для офицеров гвардии и Генерального штаба, разве сравнимы они с унылым прозябанием в каком-нибудь гарнизоне?

Но кабинетная тишь, шуршание бумаг, поскрипывание перьев и штабная суета быстро наскучили Скобелеву. Одному ему известным способом он добился назначения в отряд генерала Абрамова, которому предстояло проделать путь по условной границе России с Бухарским ханством. Однако и в отряде Скобелев не нашел себе применения. Военные занимались не «своим» делом: описывали местность, искали караванные тропы, ведущие к колодцам. Одним словом, Скобелев с неимоверной быстротой отделался от полномочий, данных ему Генеральным штабом, и объявился в Петербурге. И тут его ждала новость. В верхах было принято решение об организации экспедиции на побережье Красноводского залива.

Командиром отряда был назначен полковник Н. Г. Столетов, заблаговременно выехавший на Кавказ, где деятельно приступил к организации похода за Каспий. Какие сведения об этом крае мог почерпнуть Скобелев из учебников? Надо полагать, что весьма скудные. А раз так, то его место там, где в строжайшей тайне готовится экспедиция. Сознавал ли штабс-капитан, что это вовсе не прогулка, не заграничное путешествие, а необходимость, вызванная геополитическими интересами России? По-видимому, нет. Но он нажал на отца, Дмитрий Иванович – на свояка, графа Адлерберга, и заветное предписание и рекомендации вскоре были у него в руках. Так Скобелев объявился на Кавказе.