Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко
— Я сделаю лучше, — отвечал граф, — я ничего не представлю.
Так и было сделано.
21 ноября 1856 года
Был у нашего попечителя. Разговор о наших ученых, учебных и цензурных делах. Те же жалобы, то же негодование на бестолковое управление по министерству, благодаря которому нет возможности предпринять и сделать что-либо полезное.
23 ноября 1856 года, пятница
Вечер у князя Щербатова. Там были некоторые из наших профессоров, литераторов и один цензор. Был, между прочим, и Титов, бывший наш посланник в Константинополе. Мы долго говорили. Он человек умный и живой, Говорят, его назначают в наставники к наследнику. Этот выбор, кажется, недурен. Титов, по-видимому любит науку и просвещение.
25 ноября 1856 года
После девяти или десяти лет увиделся с Позеном. Он мало изменился физически и умственно. Это человек с большим практическим умом. Говорили, будто его вызывают сюда, чтобы употребить в дело. Это было бы хорошо. Но вряд ли, по крайней мере я так заключил из его собственных слов.
26 ноября 1856 года, понедельник
Читал в собрании членов факультета (собирались у Фишера) записку о необходимости преподавания философии в университетах. Записка была очень одобрена, и собрание положило дать ей дальнейший ход по начальству.
Второе отделение Академии и университет возложили на меня написать отчеты к акту на 29 декабря и 8 февраля. На это уйдет немало времени.
Мелочные невольные влечения чувств, желания, привычки и т. п. иногда сильно надоедают. Обращайся с ними как и с людьми подобного рода, то есть будь с ними учтив, слушай, когда нельзя избежать, даже их болтовню, не показывая ни нетерпения, ни досады, а думай и поступай по-своему.
4 декабря 1856 года, вторник.
Обедал у графа Блудова. Никого не было. Разговор о литературе. Граф рассказал мне несколько старинных преданий двора. Он когда-то хотел писать историю дома Романовых.
6 декабря 1856 года, четверг
Поутру видел Войцеховича и долго с ним говорил. Он рассказал мне прелюбопытные вещи о раскольниках, делами которых года три тому назад занимался по поручению правительства. По словам Войцеховича, они составляют огромную силу в государстве. Их около десяти миллионов. Они имеют сношения с Австрией, где находится одно из их центральных управлений. Иные из их верований очень грубы, другие в высшей степени рациональны. Некоторые секты отличаются безнравственностью: есть, например, такие, где жены считаются общими и принято убивать детей. Войцехович уверял меня, что в одном раскольничьем селении становой пристав, по его распоряжению, вытащил из пруда более сорока трупов младенцев!
Вечером был в театре. Праздновался столетний юбилей существования русского театра. Сперва была сыграна увертюра, составленная из старинных мотивов, потом был дан пролог Зотова, много пострадавший от выпущенных цензурою стихов. При воспоминании о Грибоедове и Гоголя раздались рукоплескания. Потом шла одобренная нашим комитетом пьеса графа Соллогуба, несколько растянутая, но в общем не лишенная интереса. Разыграна пьеса была хорошо, только Самойлов и Сосницкий (Сумароков и Пушкин) нетвердо знали свои роли. Затем последовал балет. Спектакль кончился в 12 часов. Театр был полон. Присутствовала и императорская фамилия. Вид театральной залы был великолепен.
Говорят, барон Корф назначен членом главного правления училищ. Авраама Сергеевича, очевидно, вяжут по рукам и ногам: там Ростовцев, здесь Корф. Но странное дело, говорят, государь его ласкает.
Печальна судьба русского просвещения. Не раз страдало оно в тяжком плену: то был плен татар, обскурантов и т д., а ныне оно томится в плену подьячих.
7 декабря 1856 года
На Срезневского подан от кого-то донос (безыменный) президенту Академии. В нем говорится, что Срезневский дурно издает академические «известия», наполняет их дурными статьями, преимущественно своими; что не смотрит за корректурой, не делает ничего основательного для филологии и только обманывает доверие к нему Второго отделения и т. д. и т. д. Граф Блудов отдал донос И. И. Давыдову, сказав, что решительно не верит доносчику. Срезневский сильно огорчился. Мы выслушали довольно длинную защиту его и выразили ему свое участие как товарищу. Иван Иванович, в продолжение года сам беспрестанно уязвляемый безыменными доносами, более всех сочувствовал Срезневскому. Много плодов соберут со всего этого наука и общество!
9 декабря 1856 года, суббота
Был на похоронах вдовы Жуковского, которая умерла в Москве и привезена сюда, чтобы быть положенною рядом с мужем на кладбище Александро-Невской лавры. Тут были граф Блудов с дочерью, князь Вяземский, Титов, Норов и прочие. Последний, увидев меня, подошел ко мне, любезно сожалел, что давно меня не видел, и приглашал к себе. Видя мое нежелание принять его приглашение, он, наконец, именем редакции «Журнала» вынудил у меня обещание быть у него по делам ее. От этого официального приглашения я уже не мог отказаться. Это, конечно, ничего бы, если б я мог надеяться чего-либо добиться для редакции. А то ведь из этого ничего не выйдет. Он примется бесплоднейшим образом толковать о делах министерства, требовать моего мнения и, что всего хуже, объясняться.
10 декабря 1856 года, воскресенье
Вечер у князя Щербатова. Тут и ученые и литераторы, и цензоры. Князь очень радушно и любезно всех принимает. Но не люблю я всех этих собраний. О них ничего искреннего, а только каждый старается казаться в глазах других значительнее, чем он есть. Невольно и сам становишься на ходули, чтобы не попасть под ноги другим.
12 декабря 1856 года
Читал князю Щербатову записку свою о необходимости преподавания философии в университетах.
Сделал непростительную ошибку в разговоре с князем, когда тот говорил о Баршеве и Калмыкове, которых он не хочет оставить в университете, несмотря на то, что совет избирает их на продолжение службы после двадцатипятилетия. Я был застигнут врасплох и не возразил так, как следовало. К. и Б. не гении, но и не такие же бездарности, чтобы не могли быть еще полезными, тем более, что в настоящую минуту их некем и заменить. Мое заступничество, даже и более энергическое, вероятно ни к чему не повело бы, но я по крайней мере исполнил бы свой долг.
16 декабря 1856 года, воскресенье
Был у Носова. Как я и ожидал, произошли объяснения и целования. Но из этого опять-таки ничего не вышло. Он был так рассеян, что ему нельзя было вложить ни одной мысли в голову.
22 декабря 1856 года
Заседание в Академии. Читал отчет, назначенный к публичному акту 29 декабря.
23 декабря 1856 года, воскресенье
Был
