Рене Кастр - Бомарше

А у Пьера Огюстена, пытавшегося придумать, как избежать поломки зубьев часового колеса, появилась идея использовать колесо вообще без зубьев, но со штифтами, подобное тому, что применялось в цилиндровом спуске, рисунок которого он обнаружил в трактате по часовому делу Антуана Тиу.

В мае 1752 года новый механизм был готов, но Пьер Огюстен остался недоволен его работой и принялся усовершенствовать: он быстро понял, что неверно расположил анкер и поместил его на другое место, между шпеньками балансира. Но чтобы закрепить его в таком положении, необходимо было сделать специальный стержень, состоящий из восьми подогнанных одна к одной деталей. Эта конструкция оказалась ненадежной, стержень быстро деформировался; тогда, на основе первоначальной модели, Пьер Огюстен отлил цельный стержень, но тот начал вибрировать и задевать за край колеса со штифтами. Мастер решил испробовать другой вариант: он попытался прорезать зазоры на колесе между штифтами, но это привело к результату, обратному искомому, поскольку при первом же движении стержень оказывался заблокированным. Все пришлось начинать сначала: Пьер Огюстен придумал новый стержень и новое колесо, собрал механизм, но часы отказались ходить. Тогда он подумал, что штифты нужно ставить с двух сторон колеса, а цилиндру дать больше простора, и на этот раз не ошибся. О своем успехе он с гордостью рассказал г-ну Лепоту, который зашел навестить его 23 июля 1753 года.

Часовщик ею величества короля Франции и поставщик всех королевских дворов Европы вставил в глаз лупу и принялся рассматривать приведенный в действие механизм, но через некоторое время с самым смиренным выражением лица заявил, что ничего не понимает. Пьер Огюстен, вне себя от счастья, что может поразить этого знаменитого человека, с таким интересом отнесшегося к его находке, нарисовал на листке бумаги все основные детали своего механизма и продемонстрировал посетителю его действие. Лепот наговорил молодому изобретателю массу комплиментов и, чтобы доказать ему свое восхищение, пообещал испробовать созданный Пьером Огюстеном механизм в часах, которые он делал для Академии живописи.

Пьер Огюстен, обрадованный тем, что его изобретение так быстро обретет известность, немедленно согласился. Теперь он знал, что исполнил желание отца: он прославился и стал не последним человеком в своей профессии. В порыве тщеславия он изготовил модель своего изобретения, с тем чтобы представить его на суд Академии наук. На макете он с гордостью выгравировал:

CARON FILIUS AETATIS XXI ANNORUM INVENIT ET FECIT.

Глава 4

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С СУДЕБНОЙ ПРОЦЕДУРОЙ

Честолюбивый еще более, чем гордый, самодовольный и уверенный в себе Пьер Огюстен Карон, которому потомки приписывали необыкновенную хитрость, на самом деле чаще вел себя наивно и оказывался одураченным недостойными его противниками. Но это закалило его характер: оказавшись в дураках из-за избытка доверчивости, долго он в них не засиживался. Если первую партию он проигрывал из-за своего простодушия, то остальные выигрывал, благодаря смелости и упорству. «Моя жизнь — борьба» — таков был его девиз. Правильность выбора этого девиза подтвердилась уже тогда, когда Пьер Огюстен стал изобретателем анкерного спуска.

Академия наук вскоре должна была возобновить свои заседания после летнего перерыва, и Пьер Огюстен с нетерпением ждал начала осенней сессии 1753 года, на которой он рассчитывал поразить ученых мужей своим открытием, но в сентябре в «Меркюр де Франс» появилась заметка с рассказом о том, как г-н Лепот представил королю Людовику XV свое новое изобретение — анкерный спуск. Лепот оказался мошенником, присвоившим себе достижение Пьера Огюстена Карона.

Что мог предпринять безвестный подмастерье против могущественного и уважаемого человека, водившего знакомство со всеми принцами Европы? Силы их были явно не равны, и вступать в эту борьбу было со стороны Карона чистейшим безумием, но он ни минуты не колебался. Прочитав статью в «Меркюр де Франс», он ответил Лепоту открытым письмом, которое было напечатано все в том же «Меркюр» в декабре 1753 года. Это письмо стало первым опытом публичного выступления в свою защиту человека, который в будущем весьма преуспеет в этом деле, позволив обойти себя лишь Мирабо.

«С крайним удивлением, сударь, я прочел в сентябрьском номере вашего журнала, что г-н Лепот, часовщик Люксембургского дворца, объявил о том, что изобрел новый анкерный спуск для стенных и карманных часов, который он, по его словам, имел честь представить королю и Академии наук.

В интересах истины и моей собственной репутации считаю необходимым выступить против такого вероломства и заявить свои права на это изобретение.

Должен признать, что 23 июля нынешнего года в порыве радости от сделанного мною открытия я проявил слабость и позволил г-ну Лепоту использовать придуманный мною анкерный спуск в настенных часах, которые заказал ему г-н де Жюльен. Г-н Лепот заверил меня, что никто не сможет заглянуть внутрь часов, поскольку он собирается снабдить их придуманным им воздушным заводом, и только у него одного будет ключ от часов.

Разве я мог представить себе, что г-н Лепот способен присвоить себе мою идею анкерного спуска, которую я доверил ему по секрету?

Я вовсе не хочу обманывать публику и не собираюсь привлекать ее на свою сторону этим рассказом, я лишь настоятельно прошу ее оказать мне больше доверия, чем г-ну Лепоту, пока академия не рассудит нас, установив, кто же является действительным автором нового анкерного спуска. По всей видимости, г-н Лепот хочет избежать всяческих выяснений, заявляя, что его спусковой механизм, которого я не видел, ничем не похож на мой, но, судя по данному им описанию, я могу заключить, что он полностью повторяет принцип действия моего механизма, и если комиссия, назначенная академией, чтобы рассудить нас, и найдет какие-либо различия, то они будут касаться лишь некоторых конструктивных дефектов, которые как раз и помогут разоблачить плагиат.

Я не собираюсь предавать гласности ни одно из моих доказательств; нужно, чтобы комиссия получила их первой, поэтому, что бы ни говорил или ни писал против меня г-н Лепот, я буду хранить молчание до тех пор, пока академия не разберется с этим делом и не вынесет своего решения.

Я обращаюсь с просьбой к уважаемой публике немного подождать и надеюсь на ее справедливость и благосклонное отношение к творчеству. Я тешу себя надеждой, сударь, что вы поместите это письмо в следующем номере вашего журнала.

Карон-сын, часовщик, улица Сен-Дени, подле церкви Св. Екатерины.